Алексей Францкевич — координатор Беларусского кризисного центра во Львове. Поначалу он помогал соотечественникам, вынужденным из-за репрессий бежать из своей страны, а с началом полномасштабной войны — оказывал поддержку переселенцам и украинским военным. При этом сам решил остаться во Львове — говорит, для того, чтобы в будущем вернуться в Беларусь. В рамках совместного проекта «Погоня и Тризуб: беларусы в Украине», который «Зеркало» делает с «Громадськім радіо», наши коллеги записали подкаст с Францкевичем. Это его текстовая версия с сокращениями.
«Мне позвонили и сказали: у тебя есть два дня»
Алексей Францкевич покинул Беларусь 31 августа 2020 года. В одном самолете с ним летел Алесь Беляцкий, на тот момент — глава правозащитного центра «Вясна», сейчас также — политзаключенный и нобелевский лауреат.
— Мне позвонили и сказали: у тебя есть два дня, потому что тебя внесут в список невыездных, — вспоминает Францкевич. — Я купил билет на самолет Минск — Львов, и в аэропорту мы встретились с Беляцким. Он летел в Прагу. И вот мы сидели с ним, обсуждали, действительно ли в Беларуси могут быть изменения. Он в это верил.
Это был уже второй отъезд Францкевича из Беларуси. Первый — еще в 2006 году, за месяц до президентских выборов. Он уехал в Чехию, где получил статус беженца. Чешский период продолжался до освобождения в Беларуси летом 2015 года политзаключенного Николая Статкевича. Это было время, когда режим пытался демонстрировать некоторые уступки гражданскому обществу.
«Слушайте, это уже стало бизнесом у нас. Попался? Я правозащитник, я политзаключенный, хотя там и не пахнет этими политзаключенными», — говорил тогда Лукашенко.
Алексей согласен: политические заключенные — это бизнес. Но только бизнес режима Лукашенко.
— Есть в Беларуси такое понятие — был бы человек, статья найдется. То есть в Беларуси, если вы попали в поле зрения — вы неудобный, инакомыслящий, представляете угрозу этой власти, — вы будете сидеть. Потом, я так понимаю, власть осознала, что политзаключенные — ликвидный товар, что им можно еще торговать и зарабатывать деньги. Они стали брать в заложники и торговать со всем миром, с Европой для своих выгод. То есть сначала всех посадить, потом, пользуясь теми или иными выгодами для себя, этих заложников выпускать. И то же самое происходит и сегодня. Только уже количество заложников исчисляется тысячами.
После возвращения в Беларусь Францкевич отказался от статуса беженца. Получил беларусский паспорт и одновременно ПМЖ в Чехии, где бывал наездами до начала пандемии COVID-19. Поскольку в Чехии ввели жесткий локдаун, Алексей поехал в Беларусь, где власть утверждала, что никакого коронавируса нет.
Потом начались протесты 2020 года. Францкевич уехал в Украину.
«Из каждого автобуса минимум 3−5 человек не возвращались в Беларусь»
В Украине собеседник и его единомышленники создали Беларусский кризисный центр. Организация помогала беларусам, которые стали жертвами режима после президентских выборов в августе 2020 года. Помогали эвакуироваться, получить украинские документы или гуманитарные визы. Львов уже тогда стал транзитным городом для беларусов.
— Даже во время COVID-19 существовал такой тур выходного дня, и приезжали автобусы. Из каждого минимум 3−5 человек не возвращались в Беларусь. Мы через консульство делали этим людям гуманитарные визы, плюс все те беларусы, которые попали в Украину нелегально, мы их легализовывали во Львове для того, чтобы они могли ехать дальше. И мы создали беларусскую воскресную школу во Львове. Каждое воскресенье проводили акцию в поддержку гражданского общества в Беларуси.
В 2021 году Францкевич вывесил бело-красно-белый флаг на Ратуше во Львове на День Воли. Он говорит, что на него написали заявления и в Украине, и в Беларуси. В Украине — в прокуратуру и Службу безопасности «за популяризацию нацистской символики». Он считает, что заявителями были живущие в Украине сторонники беларусских властей.
«В первые дни войны искали элементарную хлорку»
Алексей вспоминает, что в начале 2022 года он морально был готов к началу войны.
— Мы за два дня до полномасштабного вторжения, когда российские войска должны были выйти из Беларуси после так называемых учений, делали акцию возле российского консульства и передавали официальную бумагу с требованием о выводе российских войск. Мы поставили так вопрос, что если они не выведут, то мы будем считать Беларусь оккупированной территорией, — рассказывает он.
24 февраля 2022 года все изменило.
— Начались прилеты. Дальше начались звонки, звонки отовсюду. И началась работа.
Францкевич говорит, что звонили люди, которые отдали в посольство или миграционную службу свои паспорта и теперь сидели без документов. Люди, которые не могли с беларусским паспортом попасть в эвакуационный поезд или автобус. Люди, которые застряли в очереди на границе.
— У них закончилась вода, у них закончилась еда, закончилось топливо. Это те люди, которые пытались выехать с той или иной точки Украины, это те люди, которые попали под оккупацию. То есть началась такая рутинная работа.
Сотни тысяч людей бежали от войны в более безопасные места в Украине и за границей. Для многих Львов стал перевалочным пунктом. Францкевич и его единомышленники начали помогать переселенцам.
— В сутки через вокзал проходило 60 тысяч беженцев, 60 тысяч человек, конечно, это было страшно… В первые дни для этих мест временного нахождения, где спали по 600−800 человек за одну ночь, вы знаете, что мы искали? Мы искали элементарную хлорку, потому что там было в лучшем случае два санузла.
«Я всем беларусам советовал эти паспорта просто съесть»
Беларусский паспорт в первые месяцы вторжения в Украине был не самым подходящим документом, учитывая, что российские войска вошли на украинскую территорию и через нашу страну.
— У меня был пример. Мой знакомый, которому я помогал эвакуироваться, выезжал с тремя детьми. И на одном из блокпостов его заставили кричать «Путин х***о», «Слава Украине!». И дальше ему сказали: «Смотри, мы тебя пропускаем, но если вот на том блокпосту тебя не пропустят…» А вы же помните первые дни — блокпосты были каждые 100 метров, там была самооборона, люди самоорганизовывались и защищали свой кусок земли от агрессора. Так вот, говорят: «Если тот блокпост тебя не пропустит, мы открываем огонь на поражение». Представьте его состояние? Он с женой и тремя детьми… Я всем беларусам советовал эти паспорта просто съесть, порвать, выкинуть, закопать — просто избавиться. Ну, то есть не говорить, что ты — беларус.
При этом многие беларусы разделили все ужасы войны наравне с украинцами.
— У нас был случай, когда, по-моему, 11 человек оказались в оккупации в Буче. Там было трое или четверо детей, не было даже подвального помещения, а до ближайшего бомбоубежища — бежать около 20 минут. Тогда «Киевстар» (мобильный оператор. — Прим. ред.) не работал, потому что не было света. У одного из беларусов был Vodafone. Они вечером мне посылали контакты, я писал эсэмэски их родственникам о том, что они живы и здоровы.
Позже этой группе удалось эвакуироваться из Бучи.
«Дочка уже говорит «ракета»»
Уезжать или нет из Украины? Такой вопрос стоял перед сотнями тысяч семей. Алексей сделал свой выбор.
— А триггер, который у меня был, почему я не уехал, это когда увидел информацию о том, что больше 300 тысяч украинцев отказались от жизни в Европе и вернулись в Украину защищать свои дома. И для меня это было очень сильно эмоционально. И тогда я понял, что Украина 100% выстоит.
Алексей организовывал вывоз маленьких детей из Украины. При этом его семья — жена и ребенок — оставались с ним во Львове.
— Когда не стало света и воды, я их вывез, потому что все-таки с грудным ребенком сидеть без света и без тепла было сложно. Но я считал, что это неправильно, и я на этот промежуток вывез. А как только все появилось, они вернулись назад, и все это время они здесь со мной в Украине.
Трехлетняя дочь Алексея Алина уже понимает, что такое война. Когда все началось, ей было всего полгода.
— Вы знаете, сегодня словил себя на мысли — она уже говорит «ракета». То есть был взрыв… это уже осознанно. Страшно подумать, что ребенок, которому 3 года, — ребенок войны: ребенок, который знает, что такое нет света; ребенок, который знает, что ночью надо просыпаться, потому что летит ракета; ребенок, который сейчас, общаясь в садиках, будет знакомиться с детьми, у которых погиб отец, погибли родители.
«Передо мной стоял 19-летний пацан, я смотрел ему в глаза и видел, что у него нет страха»
Алексей и его организация помогали украинским военным, в частности бригаде, которая отвечала за защиту Киева от атак ракет и дронов. Приходилось быть и недалеко от фронта, в Херсоне. Активисту удалось наладить связи со многими общественными организациями и волонтерами. Это помогало эффективно действовать во время вторжения.
— Вы знаете, сейчас, наверное, с Херсоном хуже, потому что сейчас все летит. Тогда как-то мы приезжали, я разговаривал с людьми, которые были в оккупации. Нам сделали борщ, мы сели, разговаривали, мне было интересно. Допустим, женщина, которая была в оккупации, она сама с Тернополя, по-моему, и она спілкувалася гарною українською мовою. И я говорю: «А когда вы были под оккупацией, вы с ними на какой мове разговаривали?» Она говорит: «Ну, конечно же, украинской». И самое главное, что меня поразило в этой женщине, я не помню, сколько ей было лет, но за 70… меня поразило то, что когда она рассказывала, что любая коммуникация с россиянами — это в живот ставился автомат.
Также я делал мероприятие в Одессе и познакомился с капелланом, который был 70 дней в плену. Я также ему задал вопрос: «Вам было страшно?» Он говорит: «Ты знаешь, когда передо мной стоял 19-летний пацан, я смотрел ему в глаза и видел, что у него нет страха, у меня не было другого выбора».
«Я здесь, в Украине, потому что хочу вернуться в Беларусь»
В день записи этого интервью (утром 4 сентября 2024 года) российская ракета ударила в полукилометре от дома Алексея. Тогда погибла семья Базилевич — мать и трое дочерей, в живых остался только отец.
— Тогда действительно на меня нашло осознание всего происходящего, то есть я себя словил на мысли — а вдруг бы со мной произошло что-то подобное.
Несмотря на ПМЖ в Чехии и годы, прожитые в Украине, Алексей Францкевич говорит, что хочет вернуться в Беларусь. Но пока занимается вопросом переименования улиц украинских городов в честь беларусских героев. И возит по населенным пунктам выставку о беларусах, воюющих в украинской армии.
— Я выбрал другой путь, я здесь, в Украине, потому что я хочу вернуться. То есть я не связываю свою дальнейшую жизнь ни с Европой, ни с Украиной, я связываю свою дальнейшую жизнь с Беларусью.
Пока интервью готовилось к публикации, Алексей Францкевич открыл во Львове «Дом Свободной Беларуси».
