В ночь после выборов в августе 2020 года улицы Минска превратились в поле боя: силовики распыляли слезоточивый газ, взрывали светошумовые гранаты, стреляли резиновыми пулями. Среди пострадавших 9 числа был и правозащитник Максим Дмитраков. В тот день мать мужчины, работавшая врачом, доставала осколки из его тела. Чтобы поправить здоровье, Максим уехал в Украину, а потом переехал в Польшу. В первый же день полномасштабной войны активист уже был на границе и волонтерил сутками. С тех пор мало что изменилось. Мужчина шутит, что пограничники уже не понимают, по какую сторону границы он живет. В рамках совместного проекта «Погоня и тризуб: беларусы в Украине», который мы делаем вместе с «Громадським радіо», наши украинские коллеги записали подкаст с Дмитраковым, поговорив о протестах 2006-го и 2020-го, волонтерстве на передовой и отношениях между украинцами и беларусами. Это его текстовая версия с сокращениями.
— Наверное, после полномасштабного вторжения я понял, что Россия воюет с народом [Украины]. Она никогда не была для меня дружеской. Но вот то, что Россия — угроза для безопасности, для жизни, для здравого смысла, я понял после полномасштабного вторжения, когда увидел масштабы разрушений.
И мне очень тяжело психологически, когда вижу деревни, которые очень похожи на беларусские. Где пять-шесть хат, хорошие поля, где стоял один маленький коровник, — разрушено все. На земле, где недавно колосился хлеб, сейчас взорванная техника, туда невозможно пойти, потому что все заминировано.
Максим Дмитраков с нежностью говорит о деревне, но он коренной минчанин. В этом городе ходил в школу и учился в университете. В Минске впервые пошел на акцию протеста. Ему было 20 лет, на дворе был 2006 год. Александр Лукашенко в третий раз стал президентом Беларуси. До 30 тысяч граждан вышли на протест. И даже пытались поставить палаточный городок, но милиция разогнала протестующих. Лукашенко [по официальным данным] получил почти 83%.
В Украине первая революция была в 2004 году. У нас она была в 2006-м. Я принимал в ней участие. Нас били. В 2010 году нас били. В 2020 году по мне стреляли.
Я мог бы быть судьей. Но понял, что не «лукамолец» (от слов «Лукашенко» и «комсомолец». — Прим. ред.), что не могу работать в системе. Поэтому уволился и с 2007 года работаю только на частные компании.
— В 2006 году, когда вы работали в суде, был ли момент, когда в тот же суд приводили ваших единомышленников, которые принимали участие в акциях?
— Да, такое было. Но были и судьи, сейчас не помню их фамилий, которые выпускали людей. У судьи есть право закрыть административное дело, когда в нем не видно серьезного материального вреда или вреда государству. Поэтому судьи этим пользовались, и люди выходили на свободу. Но уже в тот момент начал выстраиваться [круг тех], не хочу их даже людьми называть, которые выносили очень жестокие приговоры. И в 2020 году мы увидели, что те, которые в 2006 году лишали людей свободы, стали очень жестокими. И если тогда давали по 15 суток, то сейчас это уже годы за решеткой.
В 2006 году, когда я еще работал в суде, некоторых из них знал лично. Но тогда они еще не были такими. То, что сейчас они делают, это… Я не могу назвать их счастливыми, не вижу счастья в их глазах. Я был на другой стороне в 2020 году. И я был счастлив, свободен, не запачкан кровью. Придет время, когда будет наказание [для них]. Эти судьи, которые должны выносить решения только на основании закона, сами его нарушили. И они знают, что наказание настигнет.
Максим Дмитраков продолжает жить в Минске. Начинается, наверное, самый счастливый период его жизни в Беларуси — работа в филиале украинского «Дельта-Банка».
Позже он закроется, финансовое учреждение просуществовало менее десяти лет. В 2015 году Нацбанк Украины признал «Дельта-Банк» неплатежеспособным, была закрыта в том числе и беларусская «дочка». Но пока для моего собеседника работа в банке — это время свободы и самореализации.
— Над нами не было никакой идеологии. Я максимально безопасно мог проявлять свою политическую позицию. Потому что цвета «Дельта-Банка» были белые и красные.
Банк принимал участие в разных спортивных соревнованиях, и цвет формы тоже был бело-красно-белый. Поэтому, когда мы играли со спецподразделением «Стрела», которое занимается сопровождением и Лукашенко, и дипломатов, некоторые боялись, что нас задержат после игры. Но мы сказали друг другу, что не нужно бояться. Сыграли в футбол. Но в той игре против нас вышли не сотрудники милиции, а профессиональные футболисты. И у нас не было возможности выиграть матч.
2020 год. История повторяется, только масштаб протестов другой. И действия силовиков ужесточаются. Дмитраков подсчитал, что на 2022 год были лишены свободы 36 тысяч беларусов. Официально сейчас в стране более 1400 политзаключенных.
— Мы начинали кричать, как и на Майдане было, что «милиция с народом», «Жыве Беларусь!» Почему кричали «милиция с народом»? Потому что это же не Лукашенко им зарплату платит. Это наши налоги. И они должны нас охранять.
Но тогда я понял, что против нас враги, возможно, среди них были россияне. В какой-то момент почувствовал боль в разных местах. Оказалось, что у меня правая сторона была прострелена резиновыми пулями.
Мы стали в сцепку, были вместе. Когда увидели, что по нам стреляют, решили не расходиться, не бежать… И тогда они начали использовать светошумовые гранаты. Когда она попадает прямо в человека, вырывает куски кожи с мясом. Прилетело в кого-то рядом, а меня ранило осколками.
Дмитраков рассказывает, что в тот день только в его больнице скорой помощи в Минске было более 200 раненых. Позже на мужчину начали давить, обвинять в финансировании протестов. Он решил уехать из страны.
— Я приехал в санаторий в Одессу, потому что там есть опыт работы с подобными травмами. Мне прописали диагностику, программу реабилитации, по которой я и сейчас работаю, потому что здоровье все еще не восстановилось. Не знаю, будет ли раненая нога работать так, как раньше.
24 февраля Максим Дмитраков просыпается в общежитии своего университета в Варшаве после телефонных звонков друзей. В семь вечера того же дня Дмитраков был на украинско-польской границе. Он свободно владеет польским языком и общается на украинском. То, что нужно в конце февраля — начале марта 2022-го.
— Самая главная поддержка, когда ты уже не на родной земле, — это твоя семья. И когда приехали первые люди, я вышел, сказал, что «я Максим, беларусский волонтер, извините, что со стороны Беларуси была угроза». Но тогда это никого не интересовало. Все были на стрессе. Интересовало, что беларусы помогают. <…> 24 февраля 2022 года мы сделали телеграм-чат [желающих помогать Украине]. В первый день нас было, наверное, 300 человек. Но на пятый — уже 16 тысяч. Моя задача тогда была переводить, и я работал 24 на 7, поймал сонный паралич, первый день не спал, не ел. Потому что все время приходилось помогать расселять людей.
Польские пограничники, шутит Дмитраков, уже не знают, где он живет: в Польше или в Украине. Так часто мужчина пересекает границу. Он начинает помогать ВСУ автотранспортом, создает «Автополк». Это объединение беларусских активистов, волонтеров и добровольцев, которые помогают Украине в борьбе с Россией.
— Из любого уголка мира можем помочь пригнать автомобиль в Украину. Большинство идет из Европы, но думаю, скоро будут и из Канады. Почему сейчас мы объявили о полке публично? Чтобы еще больше людей смогло присоединиться и помочь. Потому что врага победить можно. Сейчас время возможностей. И мы помогаем [приблизить] конкретную возможность. Цель у всех одна — победа.
В 2023–2024 годах на украинско-польской границе проходили митинги польских фермеров против ввоза украинского зерна и другой сельхозпродукции.
— Когда были митинги трактористов, мне было очень приятно, что я привез две машины гуманитарной помощи, хотя все дороги были заблокированы. На одной из заправок я встретился с воеводой (руководитель воеводства, административно-территориальной единицы Польши. — Прим. ред.), он был очень удивлен, что я еду в Украину. Когда увидел мой паспорт, увидел, что я это делаю постоянно, просто пожал мне руку. И пообещал помочь, если у меня будут проблемы с митингующими.
За два года поездок у моего собеседника 218 дней в дороге: Польша, Швейцария, Литва.
Одна из самых горячих точек, где был Максим и его волонтеры, — это Часов Яр Донецкой области. Город вблизи Бахмута, который называют вратами в агломерацию крупных населенных пунктов Донецкой области, находящихся под контролем Украины. Волонтерам в город трудно попасть, еще труднее бывает выбраться. Выезда из Часова Яра они ждали больше суток.
— Есть такие направления, где, когда мы въезжали, было безопасно, а потом все поменялось. Говорят: «Выберите безопасное место». Но как я могу его выбрать? Я думаю, что деревня на пять домов и на один коровник безопасна. А ее нет, уже разрушили.
Сейчас были у очень известного подразделения в Харькове. Было очень приятно, что они предлагали решить вопросы. Если мы хотим остаться переночевать в Харькове, зовут вместе с утра попить кофе, позавтракать. Когда с английскими журналистами мы приехали в подразделение, на завтрак была тушеная с мясом картошка — потому что «беларус приехал». <…> Это уважение очень важно, и оно растет.
Когда мы были на Донеччине, увидели самолеты — и прошла ракета. Очень низко. Я до сих пор не знаю, [что это было], надеюсь, это были украинские самолеты и украинская ракета. Потому что, когда там, я не пользуюсь телефоном. Но по местности понимал, что мы очень близко к границе с Россией.
Для меня, наверное, самое тяжелое направление — это Херсон, потому что там погибли французские волонтеры. <…> Была очень страшная ночь, когда нам позвонили, чтобы мы шли в бомбоубежище. Но в месте, где мы жили, его не было. Мы даже не успели выйти из квартиры, как над нами просто сбили дрон. И стеклопакеты открылись внутрь. Хорошо, что не попало в дом.
Поездки на фронт Дмитраков чередует с помощью детям.
— На фронте я вижу, насколько жизнь человека может быть короткой. Я вижу смерть. А потом мы приезжаем к детям, и вижу, что есть жизнь. И что бы с нами не случилось, она будет продолжаться. И что мы сегодня не враги для украинцев — это очень важно. Поэтому и работа наша важна. Поэтому я готов ехать в любую точку.
На Черниговщине дети рассказывали, как они две недели не могли выйти на улицу и сидели в погребе, потому что думали, к сожалению, что их обстреливают беларусы. Но сейчас они нам говорят, что «когда беларусы будут помогать Украине, то Россия остается одна, а значит, она сдохнет». Это цитата шестилетнего мальчика.
Максим также участвует в группах психологической помощи на передовой.
— Когда группа психологической поддержки совместно с гражданскими психологами приезжает к бойцам, которые находятся близко к «нулю», [очевидно, что] помощь нужна. Даже просто чтобы они видели гражданских. И могли поговорить, потому что военные — очень сильные люди, сильнее стали. Потому что сталь можно сломать. А вот человека, который верит, защищает себя и свою землю, сломать нельзя.
Дмитраков в апреле 2024-го опубликовал пост и фото, на котором сажает картошку в Украине. И написал, что надеется, что скоро будет сажать ее в Беларуси.
— Надо вернуться домой с победой. Чтобы сейчас Украина победила Россию, чтобы мы могли собраться за столом, например, в Украине. И чтобы я моих украинских друзей мог пригласить в Беларусь.
Я понимаю, что для украинцев вопрос про Беларусь тяжелый. Потому что и врагом ее назвать не могут, но [уже нет такого] как раньше, когда все украинцы говорили, что беларусы — это братский народ. То, что Лукашенко сделал по отношению к Украине, ему никто не простит.
Читайте также
