Кто-то пишет шпионские романы, кто-то их читает, кто-то снимает по ним фильмы, кто-то их смотрит. Иссер Харель из Витебска в них жил. Он ловил по всему миру нацистских преступников, собирал важнейшие разведданные, устранял угрозы и разрабатывал «многоходовочки», которые многими годами позже легли в основу популярных шпионских триллеров. Иссер Харель создал службу разведки «Моссад», внедрил своего «крота» в близкие к правительству Сирии круги, разоблачил самого известного советского разведчика в Израиле, разработал операцию по задержанию и «нелегальной экстрадиции» из Аргентины «архитектора Холокоста» Адольфа Эйхмана и чуть не словил Ангела Смерти — доктора Йозефа Менгеле. Знакомьтесь, шпион, контрразведчик и охотник на нацистов Гальперин… Израиль Натанович Гальперин. Также известный как Иссер Харель.
Мы продолжаем проект «Предки» — это цикл статей о людях, тесно связанных с Беларусью. Его герои — уроженцы нашей страны, чьи имена в свое время гремели на весь мир — и не всегда в хорошем смысле слова. От невероятных ученых и предпринимателей до гангстеров и основателей современного Голливуда. О них знают и помнят далеко за пределами Беларуси, а мы хотим, чтобы и на родине их не забывали. Истории «Предков» вдохновляют, удивляют, шокируют. Но неизменно вызывают интерес.
В 1912 году в семье витебских евреев Гальпериных родился мальчик. Сына — уже четвертого по счету — назвали Израилем. Изей, если коротко и по-домашнему. Родители мальчика принадлежали к высшему среднему классу. Мать Иохевед Левина была младшей дочерью владельца заводов по производству уксуса. Отец Израиля Натан был выпускником еврейской религиозной школы в Польше и вроде как должен был стать раввином, но у тестя были свои планы на зятя — он назначил его управляющим на одно из своих предприятий.
Детство Иссера Хареля выпало на то самое время перемен, жить в которое не желают даже врагам. Первая мировая война, революция — тяжело было всем, а евреям — особенно. На фоне бедности, жестокости, насилия в Витебске и других городах бывшей Черты оседлости то и дело вспыхивали погромы.
«В городе в этот день было много еврейских свадеб, — рассказывала газета „Еврейская неделя“ подробности погрома, который произошел 29 апреля 1918 года в Витебске. — Хулиганы обошли все свадебные помещения и ограбили всех присутствующих. Проживающий в Витебске художник [Марк] Шагал спасся благодаря тому, что он назвал себя поляком. Громилы напали также на театры и синематографы, отделили христиан от евреев и последних ограбили и избили. Милиция отнеслась к погрому с полным равнодушием и не захотела ему препятствовать. <…> Погромы носили чисто антиеврейский характер; ни один нееврейский магазин и дом не были тронуты. Еврейские жители по сей день живут в погромном страхе и каждый день ждут возможного повторения погрома».
Переехал в Палестину и прилюдно избил британского офицера
Иссеру пришлось с ранних лет усвоить, что добро должно быть с кулаками. Как пишут его биографы, еще в Витебске мальчик вступил в организацию еврейской молодежи и вместе с ними защищал общину от погромщиков. Вскоре большевики национализировали все семейные заводы, и Гальпериным пришлось переехать в латвийский город Даугавпилс. На момент переезда Изе было 10 лет. В Латвии он еще сильнее проникся идеями сионизма — политического движения, цель которого заключается в возрождении еврейского народа на его исторической родине — в Израиле. В 16 лет будущий шпион вступил в организацию «Ха-Шомер ха-Цаир», которая была создана по примеру скаутских объединений для подготовки еврейской молодежи к переселению на Святую землю и жизни в сельскохозяйственных коммунах — кибуцах.
«Он убедил родителей, что ему надо учиться возделывать землю. Поэтому оставил школу перед выпускными экзаменами и, присоединившись к своим единомышленникам, таким же, как и он, юнцам, отправился на год работать на коллективную ферму под Ригой», — писал Константин Капитонов в своей книге «Израиль. История „Моссада“ и спецназа».
Решение переехать в Палестину 17-летний Изя принял, узнав о жестоком погроме, который произошел в 1929 году в палестинском городе Хеврон. Тогда во время арабских волнений погибли 69 евреев. Уже в январе 1930 года Израиль вместе с группой других счастливчиков отправился на ПМЖ в палестинский кибуц, чтобы укрепить своим трудом, потом и кровью еврейские поселения.
Перед отправкой на Землю обетованную латвийские сионисты дали юноше револьвер и пару патронов. Оружие и боеприпасы Изя должен был передать членам действовавшей в Палестине подпольной еврейской организации самообороны «Хагана». Он спрятал контрабанду в буханку хлеба и успешно пронес через таможню.
— Я был настроен и хотел, как многие первые репатрианты, работать на земле и получить соответствующее образование, — вспоминал Иссер Харель в одном из своих интервью. — Но во времена британского мандата (в то время Палестиной управляла Великобритания по мандату Лиги Наций. — Прим. ред.) организация еврейской самообороны направила меня на побережье — встречать нелегальных эмигрантов, которых «по цепочке», из рук в руки, принимали и помогали обустраивать в Палестине. И вот тогда у меня произошла памятная стычка со старшим британским офицером, который позволил себе антисемитскую реплику. И я избил его. Это был, кстати, единственный случай в Палестине, когда на британского офицера кто-то прилюдно посмел поднять руку. Мне грозил суд и наказание. И товарищи тогда перевели меня на нелегальное положение. Так изменилась моя судьба, а я начал заниматься вопросами безопасности нашей организации.
Кибуц, жена-«амазонка» и служба в разведке
В Израиле у Иссера все пошло не по плану. Работа в кибуце оказалась на практике не такой красивой, как описывалась в книгах. С другой стороны, именно в кибуце он встретил свою жену — переселенку из Польши по имени Ривка. Соседи по общине были удивлены их связи.
Харель казался им человеком угрюмым и замкнутым, а Ривка была его противоположностью — она любила развлечения и танцы. Тем не менее, как пишет Капитонов, именно Ривка была единственным человеком, кроме премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона, которому Харель когда-либо подчинялся. Соседи называли ее «амазонкой».
Вскоре после женитьбы Иссер и Ривка покинули кибуц и переехали поближе к Тель-Авиву. В 1935 году он записался в «Хагану». Подпольщики определили молодого Иссера работать в Шай — службу безопасности организации, которая занималась разведкой и контрразведкой.
«В то время Шай возглавлял Израиль Амир. К подчиненным он предъявлял очень высокие требования. Ему нужен был человек, который бы тщательно оценивал и отбирал поступавшую информацию. Он определил Хареля на должность секретаря Еврейского дивизиона Шай, который в то время считался наименее важным и наименее престижным из подразделений „Хаганы“. В его обязанности входила слежка за евреями в Палестине», — писал Константин Капитонов.
В Шай будущей легенде израильской разведки дали кличку Иссер-маленький. Такое прозвище он получил не столько из-за своего невысокого роста, сколько из-за того, что коллегам необходимо было отличать его от другого Иссера — Беери, который занимал в организации должность повыше.
«Во время своей работы в Шай Харель установил контакты с ведущими политиками и, что наиболее важно, с Давидом Бен-Гурионом, важнейшим государственным деятелем Израиля. Бен-Гурион полюбил энергичного молодого человека и возлагал на него все новые и новые обязанности. Когда в 1948 году государство Израиль обрело независимость, вполне естественно, что Харелю предложили занять место главы только что созданной Шабак — службы внутренней безопасности страны», — писал Шломо Шпиро в предисловии к книге Иссера Хареля «Похищение палача».
«То, что ты отвел дипломата в бордель, я считаю хорошим оперативным решением»
В марте 1951 года правительство Израиля по инициативе премьер-министра Бен-Гуриона приняло постановление о создании организации для разведывательной работы за рубежом. Новая структура получила название «Моссад». Формально ее первым шефом был один из многолетних сотрудников Шай Реувен Шилоах. Он был хорошим теоретиком, но не отличался большой инициативностью. Вскоре Шилоах и вовсе был вынужден уйти на покой из-за проблем со здоровьем. Новым директором «Моссада» назначили Иссера Хареля. Именно он выстроил структуру организации, сформулировал ее основные принципы и сделал из нее полноценную службу внешней разведки. За это его по праву называют создателем «Моссада».
Иссер Харель руководил организацией 12 лет. За это время он организовал и успешно провел столько операций, что хватило на несколько художественных фильмов и десятки книг.
К своим агентам он относился как к детям. За успехи — хвалил, за провалы — ругал, за неподобающее поведение на службе — отчитывал и наказывал. Своим сотрудникам он объяснял, что внешнему миру они могут лгать, сколько душе угодно, но своим коллегам — никогда. Бывшие подчиненные Хареля вспоминали, что он часто навещал семьи оперативников, которые работали под прикрытием за границей, и лично заботился об их благополучии.
Были в «Моссаде» и те, кто с первого раза не внял наставлениям шефа. С такими Харель не церемонился. Однажды его подчиненный уехал отдыхать с любовницей, а жене сказал, что отправился на опасное задание. Когда обеспокоенная супруга позвонила в «Моссад», чтобы узнать, когда ее муж вернется домой, «шпиона» быстро нашли и уволили без лишних разговоров.
Новобранцам «Моссада» часто рассказывали и другую легенду о Хареле. Однажды израильский агент пытался завербовать в Европе одного арабского дипломата, который мог предоставить важные для Израиля данные. Шпион приглашал свою жертву на роскошные обеды, а также пару раз сводил в дорогой бордель. Когда разведчик вернулся в Израиль и передал в «Моссад» отчет по расходам, его тут же вызвали к шефу.
— То, что ты отвел дипломата в бордель и заплатили за его визит, я считаю хорошим оперативным решением, — сказал Харель. — Но как ты смеешь даже думать о том, что израильские налогоплательщики будут оплачивать твои сексуальные развлечения?
Провинившемуся сотруднику объявили строгий выговор и обязали оплатить из собственного кошелька свою часть расходов на посещение публичного дома, счет за арабского дипломата ему возместили.
При Хареле в «Моссад» также набирали женщин-оперативников. Многие из них дослужились до высоких должностей. При этом именно Харель ввел строгое правило, что ни при каких условиях шпионка «Моссада» не может использовать секс для получения информации.
«Делая вид, что снимает друзей, сфотографировал сирийские фортификационные сооружения»
Под руководством Хареля «Моссад» расширил свой оперативный простор. Акцент был сделан на внедрении израильской агентуры в самую верхушку политического и военного руководства арабских стран, с которыми у Израиля были сложные отношения. Важные разведданные помогали молодому государству правильно выстраивать стратегию, держать удар и сохранять жизни своих граждан.
В 2019 году видеосервис Netflix выпустил сериал «Разведчик» с Сашей Бароном Коэном в главной роли. Кинолента рассказывает историю израильского шпиона Эли Коэна, которого Харель внедрил в политические круги Сирии.
Рожденного в Египте еврея Коэна с первого раза не взяли в «Моссад», но пригласили в военную разведку. Там он прошел интенсивный курс подготовки для работы за рубежом и лишь после этого его забрал к себе Харель.
Разведчика сначала переправили в Аргентину. В Буэнос-Айресе под личиной преуспевающего бизнесмена Эли Коэн посещал посольские приемы и втирался в доверие к арабскими дипломатами, военными атташе, журналистам. В 1962 году его перенаправили в Сирию. Благодаря рекомендательным письмам сирийских дипломатов и бизнесменов из Буэнос-Айреса он завязал дружеские отношения в близких к правительству страны кругах.
«Его вечеринки посещали также представители сирийской правящей верхушки, которые предоставляли ему большие объемы важной военной информации. Позже все собранные данные Коэн передавал в Тель-Авив. Однажды военные друзья Коэна пригласили его посетить сирийские позиции на Голанских высотах (территория между Сирией и Израилем. — Прим. ред.). Там Коэн, делая вид, что снимает друзей, сфотографировал сирийские фортификационные сооружения и огневые точки», — писал Шломо Шпиро.
Влияние Коэна в Сирии выросло настолько, что его кандидатуру даже рассматривали на позицию одного из министров страны. Вычислила агента сирийская контрразведка. С помощью новейшего советского пеленгатора они установили, что Коэн отправлял в Израиль ценные сведения из своей квартиры в Дамаске. Восемь человек ворвались к нему домой и задержали во время очередной радиопередачи.
После долгого следствия и жестоких пыток Коэна признали виновным в шпионаже и приговорили к смертной казни. Его повесили на площади Маржа в Дамаске 18 мая 1965 года. Тело разведчика после казни шесть часов оставалось висеть на площади. Сирийские власти отказались передать его Израилю и похоронили на еврейском кладбище.
Тело Коэна не вернули на родину до сих пор. Израильские разведчики пытались его выкрасть, но операция завершилась неудачей. После этого останки Коэна сирийцы переместили в бункер на территории военной части.
Шпион, выйди вон
Помимо руководства «Моссадом» Харель занимался контрразведывательной работой. В то время в Израиль приезжало много агентов КГБ из Советского Союза. Советские дипломаты завязывали знакомства с израильскими коммунистами, пытаясь добыть через них важную разведывательную информацию. В период с 1950 до 1960 года контрразведчики Хареля раскрыли ряд сотрудников КГБ, действовавших под дипломатическим прикрытием. Но они в большинстве своем были мелкими сошками. По-настоящему крупную рыбу Харель поймал в 1961 году — в его сети попал высокопоставленный чиновник израильского Минобороны Исраэль Беер, который долгое время работал на КГБ.
— Беер занимал высокий и ответственный пост в канцелярии первого премьер-министра страны Бен-Гуриона. Был его личным другом, — вспоминал в интервью Харель. — Но я подозревал Беера. Был против его допуска к секретным материалам. Но не мог сам решать этот вопрос, поскольку сомнения — не доказательства. Об этом не говорят в СССР и России, но Беера провалил сам КГБ. Они там очень хотели выйти на шефа немецкой разведки Гелена, но не могли это сделать. И вдруг я узнал, что, несмотря на мой запрет, Беер был в Германии и лично общался с Геленом. Только один фактор мог заставить его пойти на это нарушение — знаменитое русское «надо». Мне удалось придержать Беера от дальнейших поездок за границу, и он был вынужден пойти на встречу с советским разведчиком. А за ним мы следили. И их обоих «взяли» при встрече. Это был самый серьезный провал КГБ в Израиле и наш успех.
Исраэль Беер так и не сознался в работе на советскую разведку. Он предстал перед судом и был признан виновным в шпионаже. Ему назначили 15 лет лишения свободы. Беер умер в 1966 году в тюрьме.
«Конечно, мы могли просто убить Эйхмана, но для нас было принципиально важным публично его судить»
Харель был не только выдающимся шпионом, но и одним из самых опасных охотников на нацистов. На его счету захват скрывавшегося в Аргентине «архитектора Холокоста» Адольфа Эйхмана. Блестящая операция, разработкой которой занимался лично Иссер-маленький, легла в основу не одного художественного фильма. Самое же детальное описание событий оставил потомкам сам Харель в своей книге «Похищение палача».
Немецкий оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман был начальником отдела, непосредственно занимавшегося «окончательным решением еврейского вопроса». Именно он отвечал за транспортировку евреев в концлагеря. После войны Эйхман попал в плен к американцам, где представился унтерштурмфюрером СС Отто Экманом.
Из лагеря для военнопленных «архитектор Холокоста» вскоре сбежал, несколько лет скрывался в Германии, а в 1950 году по поддельному паспорту эмигрировал с семьей в Аргентину. Там он и жил с женой и четырьмя детьми под именем Рикардо Клемента. Эйхман в эмиграции не расслаблялся ни на минуту. Он соблюдал меры конспирации, не заводил ни с кем знакомств, а семью попросил забыть о старой фамилии и никогда ее не упоминать. Однако старший сын, который восхищался своим отцом, был слишком горд, чтобы жить под фамилией Клемент.
На след Эйхмана «Моссад» вышел благодаря счастливой случайности. В 1957 году немецкий еврей и бывший узник концлагеря Лотар Герман узнал, что его дочь познакомилась с молодым человеком «арийской внешности» по имени Николас Эйхман. Мужчина рассказал об этом своему знакомому — генпрокурору немецкой земли Гессен Фрицу Бауэру. От него информация по дипломатическим каналам попала к Иссеру Харелю.
«Моссад» уже получал сообщения о том, что Эйхман мог скрываться в Аргентине, однако сведения были противоречивые. Одни информаторы утверждали, что Эйхман умер, а его жена действительно переехала в Аргентину и там повторно вышла замуж. Другие настаивали, что Эйхман сделал пластическую операцию, полностью изменив свою внешность.
Харель принял решение отправить своего агента в Буэнос-Айрес, чтобы тот встретился с Лотаром Германом, выяснил с его помощью точный адрес Эйхмана и подтвердил его личность.
«Я знал, что залитая кровью земля, в которой покоятся останки миллионов его (Эйхмана. — Прим. ред.) жертв, вопиет об отмщении, но ни одна разведка во всем мире, ни одно правительство, ни одна полиция не искали его, чтобы он ответил за свои преступления. Люди устали от историй о зверствах; их единственным желанием было выбросить из головы эти ужасные события; они утверждали, что нет на Земле наказания, которое было бы соизмеримо преступлениям такого масштаба; и они примирились с нарушением закона и извращением правосудия. Той ночью я решил, что если Эйхман жив, он будет пойман во что бы то ни стало», — писал Харель в своей книге.
Агентам «Моссада» в Буэнос-Айресе удалось найти дом, в котором жил Адольф Эйхман. Более того, они смогли сфотографировать его на скрытую камеру. Позже эксперт сравнил эти снимки со старыми портретами «архитектора Холокоста» и пришел к мнению, что на представленных фото, скорее всего, один и тот же человек.
В начале 1958 года семья Эйхмана без предупреждения переехала. Своего нового адреса они не сообщили даже бывшим соседям. Агентам «Моссада» пришлось заново разыскивать нацистского преступника. К декабрю 1959 года они вновь вышли на его след. Выяснилось, что Эйхманы переехали в другой квартал и жили в доме на улице Гарибальди. Здание было куплено на имя Вероники Катарины Либл де Фихман. Это имя полностью, за исключением одной буквы в фамилии (Fichmann вместо Eichmann), совпадало с именем жены Эйхмана.
После этого Харель с коллегами начал разрабатывать план захвата нацистского преступника и его тайного вывоза в Израиль. Операцию назвали «Финал».
— Когда мы идентифицировали Эйхмана — а он тихо жил в своем доме, как простой человек под чужим именем, — можно было обратиться к Аргентине. Допустим, что его сначала заставили бы признаться, что он — Эйхман, и только затем мы могли требовать его депортации для суда в Израиле или Германии. Был и такой вариант. Но на практике при первом же тревожном сигнале Эйхман бы снова растворился в Латинской Америке. На самом деле операция была конспиративной не только по отношению к бывшим нацистам, но прежде всего — к тогдашнему правительству Аргентины. В стране «под прикрытием» находилось 10−15 сотрудников «Моссада», и ни местные спецслужбы, ни власти не подозревали, что мы здесь работаем. Узнали только, когда Эйхман уже оказался в Израиле полностью под нашим контролем. Нам было очень трудно готовить и проводить операцию, поскольку спецслужбы Аргентины боролись тогда с терроризмом, работали активно и особенно старались контролировать приезжающих иностранцев, — рассказывал Харель в интервью.
Все участники операции были добровольцами. Среди них были и пострадавшие от нацистов во время войны, и те, чьи родственники погибли в лагерях смерти. Харель сразу предупредил коллег, что Эйхмана нужно доставить в Израиль живым.
— Конечно, мы могли просто убить Эйхмана и таким образом покарать его за 6 млн погибших евреев. Но для нас было принципиально важным публично судить этого человека, показать всему миру, что убийца евреев, поскольку уже есть государство Израиль, не избежит наказания, — вспоминал Харель.
«Меня зовут Адольф Эйхман»
В конце апреля 1960 года оперативники вылетели в Буэнос-Айрес. Всего в операции участвовало около 30 человек. Из них 12 были задействованы непосредственно в захвате Эйхмана и его вывозе.
11 мая Адольф Эйхман возвращался с работы на рейсовом автобусе. Около 20.00 он вышел на остановке и пошел к своему дому. На улице его окликнул на испанском незнакомец: «Минуточку, сеньор». Эйхман повернулся на голос и почувствовал удар. Незнакомец схватил его и повалил на землю. Один из участников операции Рафи Эйтан рассказывал, что задержанный не оказывал никакого сопротивления, а «просто выл». Эйхмана затолкали в салон автомобиля и водитель ударил по газам.
Разведчики доставили «архитектора Холокоста» на конспиративную виллу на окраине Буэнос-Айреса. Здесь они оборудовали комнату для содержания пленника. Сперва его переодели в пижаму и проверили на наличие оружия и скрытых ампул с ядом — оперативники опасались, что он мог совершить самоубийство. Затем еще один участник операции Цви Аарони с позывным Кенет начал допрос. Первый разговор нацистского преступника с разведчиком Харель опубликовал в своей книге:
— Какой у вас размер одежды?
— Сорок четвертый, — ответил Эйхман.
— Какой у вас размер обуви?
— Девятый (соответствует 42 «европейскому» размеру. — Прим. ред.).
— Какой был номер вашего партбилета в Национал-социалистической партии?
— 889895, — ответил Эйхман без запинки.
— Когда вы прибыли в Аргентину?
— 1950.
— Как вас зовут?
— Рикардо Клемент.
— Шрамы на вашей груди от инцидента, который произошел во время войны?
— Да, — ответил Эйхман и начал трястись.
— Так какое же ваше настоящее имя?
— Отто Хенингер.
— Ваши личные номера СС были: 45 326 и 63752?
— Да.
— Тогда назовите ваше настоящее имя!
— Меня зовут Адольф Эйхман.
Когда Эйхман не вернулся домой, его семья забила тревогу. Первым делом старшие сыновья нацистского преступника проверили больницы. Однако ни в одной из них они не нашли пациента с именем Рикардо Клемент. Вскоре им стало ясно, что главу семейства похитили израильтяне. В полицию сыновья Эйхмана не стали обращаться, так как боялись раскрыть свои настоящие имена. Однако на помощь им пришли нацисты из немецкой общины Буэнос-Айреса. Около 300 человек прочесывали город, а также выставили посты на вокзалах и в аэропорту, чтобы помешать «Моссаду» вывезти пленника из страны.
На вилле Эйхман провел девять дней под усиленной охраной. Иссер Харель посетил задержанного только на пятый день после захвата. Он взглянул на прикованного к кровати старика, который в свое время росчерком пера убивал целые поколения семей, и удивился — он выглядел как любой другой человек.
«Если бы я увидел его на улице, я бы не выделил его из тысяч других прохожих», — описывал свои первые впечатления Харель. Директор «Моссада» был разочарован — оказалось, что нет никаких внешних признаков, которые позволили бы отличить человека от монстра.
Другим участникам операции было сложно себя сдерживать в присутствии Эйхмана. Харель рассказал, как в один из дней «архитектор Холокоста» поделился с разведчиком Питером Малкиным опасениями за судьбу своей семьи.
— Я совсем не оставил им денег, — сказал Эйхман. — На что будут жить мои жена и сыновья?
— С ними ничего не случится, — ответил Малкин. — Они и без вас справятся. Но скажите мне, пожалуйста, как вы, кто так печется о своих детях, могли с коллегами убивать десятки и сотни тысяч маленьких детей?
Эйхман в ответ всхлипнул:
— Сейчас я не могу понять, как мы могли творить такие зверства. Я всегда был на стороне евреев. Я старался найти удовлетворительное решение их проблем. Я делал то, что и все.
Допросы Эйхмана продолжались все время его заключения в Буэнос-Айресе. Без пыток и насилия, а одними лишь разговорами, разведчикам удалось получить от него признание в совершенных преступлениях и письменное согласие на то, чтобы его судили в Израиле.
Вечером 20 мая Эйхмана опоили наркотиком и переодели в форму израильского летчика. Оперативники провели его через аргентинскую таможню и усадили на самолет израильской авиакомпании «Эль-Аль». В полночь борт вылетел из Буэнос-Айрэса в Иерусалим.
«Свидетели шли чередою, и новые ужасы добавлялись к ужасам, услышанным ранее»
В Израиле Эйхмана судили по 15 пунктам обвинения. Процесс широко освещался в прессе. Писательница Ханна Арендт в своей книге «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» отметила, что в зале суда «молодежи почти не было».
«В ней (в аудитории. — Прим. ред.) сидели те, кто выжил, люди средних лет и старики, иммигранты из Европы, подобные мне, которые прекрасно знали все, что надо знать, у которых не было желания зубрить новые уроки и которым, чтобы прийти к собственным выводам, не нужно было никакого процесса. Свидетели шли чередою, и новые ужасы добавлялись к ужасам, услышанным ранее, и они сидели здесь, среди людей, и внимали рассказам, которые вряд ли были бы в силах вынести, сиди они с рассказчиком наедине», — писала Арендт.
Сам Эйхман, который в Буэнос-Айресе, казалось, во всем сознался и раскаялся, в суде не признал вины:
«Я не убивал евреев. Я не убил ни одного еврея и ни одного нееврея — я не убил ни одного человеческого существа. Я не отдавал приказа убить ни еврея, ни нееврея; я просто этого не делал. <…> Так уж произошло… что мне ни разу не пришлось этого делать».
15 декабря 1961 года Эйхмана признали виновным в военных преступлениях, а также преступлениях против еврейского народа и человечества. Его приговорили к смертной казни. В ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года в тюрьме города Рамла «архитектора Холокоста» повесили. Тело Эйхмана было сожжено, а пепел развеяли над Средиземным морем за пределами территориальных вод Израиля.
«Мы затратили много усилий и средств, чтобы найти Менгеле в Аргентине»
Еще в Буэнос-Айресе на одном из допросов Эйхман обмолвился, что знает местонахождение еще одного известного нацистского преступника — Ангела Смерти доктора Йозефа Менгеле, который проводил медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим. Харель поручил своему сотруднику проверить информацию на месте. Оперативник выяснил, что по указанному Эйхманом адресу уже никто не жил. По словам почтальона, арендатор с фамилией, похожей на Менгеле, съехал примерно месяц назад в неизвестном направлении.
— Мы опоздали, — рассказывал Харель в интервью. — Мы затратили много усилий и средств, чтобы найти Менгеле в Аргентине. Но «брать» их обоих (с Эйхманом. — Прим. ред.) одновременно было невозможно. И он скрылся сразу же, как только мы «взяли» Эйхмана. Он бежал в Парагвай, где режим Альфредо Стресснера предоставил ему «личное» убежище. Его немедленно стала опекать в то время сильная немецкая колония, сразу же дали персональную государственную охрану. Мы потом несколько раз пытались приблизиться к Менгеле — но не смогли. Просто «убрать» его не хотели — он нам нужен был для суда, но ничего сделать не удавалось.
Последние годы своей жизни Менгеле провел в Бразилии. Считается, что он утонул в 1979 году во время купания в океане. Его останки были эксгумированы, и в июле 1985 года власти Бразилии подтвердили его личность.
«У меня на пиджаке нет ни одной награды»
С поста директора «Моссада» Харель ушел в 1963 году на фоне разногласий с премьер-министром Бен-Гурионом. Причиной их конфликта стала операция, которую израильские разведчики проводили в отношении немецких ученых, помогавших Египту в разработке ракетной программы. Агенты «Моссада» рассылали им и их близким угрозы, требуя уехать из Египта. Германия в то время выплачивала Израилю крупные суммы денег в качестве компенсации за преступления нацистов и обещала поставить партию оружия. Чтобы не портить отношения с ФРГ, Бен-Гурион потребовал от Хареля свернуть операцию. Тот в ответ подал заявление об отставке.
После «Моссада» Иссер-маленький недолго поработал советником по вопросам разведки и борьбы с террором, а затем избрался в израильский парламент — Кнессет. Там он был членом комиссии по внутренним делам.
В одном из интервью легендарного шпиона спросили, много ли он получил медалей за время службы.
— Если бы я получал награду за каждую удачную операцию в тех же арабских странах, то их было бы очень много. Но я отказывался. Даже после поимки Эйхмана. У меня на пиджаке нет ни одной награды. Потому что главная награда для меня — это существование моего государства, Израиля. Достаточно, — ответил Харель.
Иссер Харель умер 18 февраля 2003 года на 91-м году жизни. Его похоронили на кладбище Яркон в Петах-Тикве.
Читайте также
