На рынке труда по-прежнему кадровый «пожар»: число вакансий превышает отметку в 162 тысячи. Причем он активно стал разгораться последние четыре месяца. И непохоже, чтобы власти предпринимали активные действия, чтобы исправить ситуацию: в последнее время они словно даже меньше поднимают эту тему. Вероятно, не хотят «спугнуть» позитивное впечатление от того, что зарплаты растут буквально как на дрожжах. С другой стороны, проблема лишь накапливается и никуда не девается — об этом, как и о том, помогут ли ее решить мигранты, мы поговорили с академическим директором BEROC экономистом Львом Львовским.
«Проблема только кажется далекой, но ведь критический момент наступит всего лет через 25»
— Эксперты ранее неоднократно говорили о демографических трудностях в Беларуси. Во-первых, после 2020 года уехали, даже по оценкам представителей власти, сотни тысяч людей. Во-вторых, население и без того сокращается естественным путем из-за старения и низкой рождаемости. Эксперты, в том числе и вы, не раз объясняли, что это большая проблема для страны. Но пока для обычного человека это как будто бы не актуально.
— На самом деле проблема актуальна. Просто это можно заметить, если начать смотреть не только в завтрашний день, а в недалекое будущее.
Да, действительно, последствия, например, нехватки рабочей силы сейчас видны невооруженным взглядом любому человеку. Но пока они для многих людей, наоборот, позитивные. Выражается это в том, что прямо сейчас в Беларуси есть недостаток кадров. Из-за этого тем кадрам, что есть, надо платить большую зарплату. Вот и получается: и в экономике все более-менее позитивно, а зарплаты, которые люди получают на руки, еще позитивнее, чем ситуация в экономике. Рост зарплат более чем в два раза опережает рост экономики — тем более с учетом инфляции.
То есть прямо сейчас все как бы прекрасно. Но ключевое здесь «как бы» — потому что это зависит от того, о каком горизонте мы рассуждаем. Если думать о будущем, то Беларусь подстерегают опасности.
— А о каком будущем речь? Все-таки есть разница, опасаться того, что будет через год или через десять лет.
— Эффект будет накапливаться и критической точки достигнет примерно к 2050 году — то есть лет через 25. Если сегодня человеку 30−40 лет, то как раз тогда он или она начнет задумываться о выходе на пенсию. И вот там прилетит «ответочка» за то, что сейчас живется хорошо. Как раз начнет сказываться тот факт, что у нас не хватает людей, — и будет непонятно, из каких средств выплачивать пенсии тем, кому сегодня 30−40, не говоря уже о более младшем поколении.
Сегодня у нас солидарная пенсионная система — это значит, что с текущих работников собираются деньги в фонд социальной защиты населения (ФСЗН), а потом эти деньги распределяются между текущими пенсионерами. Если число пенсионеров растет быстрее, чем число работающих, то, соответственно, государству начинает не хватать на пенсии.
Сейчас этот фонд в Беларуси бездефицитный: сейчас стране хватает денег, чтобы платить текущим пенсионерам. Но постепенно из-за того, что население будет стареть, продолжит увеличиваться число пенсионеров к числу людей трудоспособного возраста. То есть если ничего не менять и оставить как есть, то пенсии будут уменьшаться. Другой вариант решения, если дефицит ФСЗН возникнет, это не тратить деньги на что-то другое, на что тратится бюджет: например, на инфраструктуру.
— Но ведь по большому счету такая ситуация складывается во многих странах мира с похожей на Беларусь системой — даже без оттока мигрантов.
— Да, ухудшение демографической ситуации в целом, в частности из-за низкой рождаемости, характерна практически для всех развитых стран. Для решения проблемы в ход идут все инструменты политики — с одной стороны, пытаются создавать условия для повышения рождаемости, с другой — привлекают в страну мигрантов.
В случае Беларуси дополнительные проблемы, в том числе и активные увольнения по «политическим» мотивам, тоже усугубляют положение.
— Вы уже рассказывали «Зеркалу» о вариантах решения этих проблем и среди основных выходов назвали приостановку потока эмиграции и отказ от практики не брать на работу «политических». То есть, например, привлечение мигрантов в Беларусь — недостаточно хорошая тактика, чтобы поправить ситуацию?
— Это не совсем то, что я имел в виду. У нас проблема с демографией настолько большая, что решать ее по возможности стоит сразу всеми доступными методами. То есть тут у нас нет одной волшебной пилюли, одной какой-то реформы, которую мы можем провести, и все проблемы закроются.
Надо идти сразу по всем путям: и сберегать свое население, и создавать условия, чтобы люди не уезжали, чтобы люди возвращались, и стимулировать рождаемость тоже надо. Эта фраза стала приобретать негативный контекст, но она не должна значить, что надо бегать за каждой женщиной и спрашивать, когда она родит, или осуждать, если она не родила. Стимулирование рождаемости здорового человека — это создание условий, которые бы мотивировали женщину, которая и так размышляет между «рожать» или «не рожать», к выбору в пользу первого.
Привлекать мигрантов тоже надо. Но для этого надо также и бороться с потенциальной дискриминацией в сторону приезжих, чтобы вовлекать их в рынок труда. То есть в нашем случае желательно задействовать сразу все методы.
«Если посмотреть на правила миграции в Беларусь, они покажутся очень, что называется, оборонительными»
— Есть ощущение, что в правительстве понимают наличие проблемы. Тот же премьер-министр Роман Головченко даже предлагал привлекать иностранцев, то есть мигрантов. Но при этом власти как будто не предпринимают значимые действия по этому поводу — только на бумаге. Почему?
— Здесь, наверное, стоит начать с описания, кто такие мигранты, — с точки зрения экономики у таких людей есть плюсы и минусы.
Первый плюс в том, что приезжает уже «готовый» человек: на его или ее взросление и обучение Беларусь не тратила денег. В конце концов, даже родители уходили в декрет или на больничный в другой стране. А мы получаем такой кадр, с навыками и образованием, ничего не потратив. Это супервыгодно.
Второй плюс уже зависит от того, насколько привлекательна наша страна для мигрантов. Но если представить, что за имидж можно как-то побороться, то страна могла бы привлекать тех людей, которые нужны для рынка труда. К примеру, девочка, родившаяся в Беларуси, может стать художником, а может — банкиром. Но когда она вырастет, нужны будут, предположим, только банкиры. А она уже выбрала стать художником: люди не обязательно выбирают то, что нужно экономике. Зато мигрантов под существующую нужду пригласить можно.
Немало стран уже идут по этому пути. Та же Канада вывешивает список профессий — по сути, говоря, мол, если вы врач или инженер, то приезжайте. Так же делают, например, и в Австралии.
Минусы мигрантов заключаются в том, что они, конечно же, менее социально связаны с принимающим обществом. Это значит, что если им перестает что-то нравиться, ухудшаются условия жизни или экономика, то будет гораздо легче подняться и поехать дальше в какую-нибудь другую страну. Они не будут воспринимать негативные изменения как данность.
Еще один минус может появиться, если в стране не будет нормальной системы ассимиляции мигрантов или уже есть какие-то социальные конфликты. У нас, конечно, никакой системы ассимиляции мигрантов нет, да и, скажем прямо, есть проблемы с социальными конфликтами. То, что беларусы и беларуски — толерантные люди, не более чем городская легенда. Исследования показывают, что это либо не так, либо как минимум мы далеко не уверены, что это так. Есть вопросы, например, к тому, как люди в Беларуси относятся к представителям других национальностей, религий, культур, цвета кожи.
Исходя из этого, становятся понятны две противоборствующие силы, которые вовлечены в миграционный вопрос. С одной стороны есть, условно назовем его, экономический блок правительства. Допустим, там понимают, что не хватает людей (в принципе, это и сам Лукашенко озвучивал), и они выступают за привлечение мигрантов. Другая противоборствующая сторона — силовые органы родом из Советского Союза, которые любят все контролировать: чтобы все были где-то прописаны и там же жили, да и вообще все про всех знать.
Традиционно миграция в Беларуси подчинялась именно МВД, а не экономическому блоку. И если посмотреть на правила миграции в Беларусь, они покажутся очень, что называется, оборонительными. То есть они исходят из страха, что приедут какие-то мигранты и будут что-то, видимо, плохое делать.
Простой пример — у нас по закону за пять административных правонарушений мигрант теряет право въехать в страну, а на практике — еще и высылается из нее. Возможно, с трибуны это звучало бы привлекательно. Но, если задуматься, почти каждый второй человек, который водит машину в Беларуси, наверняка имеет больше чем пять «административок» за жизнь — для этого нужно всего лишь пять раз превысить скорость на 15 км/ч. То же самое касается перехода дороги в неположенном месте, проезда в транспорте без билета… И за пять таких «преступлений» уже высылают из страны.
Я сам сталкивался с такими случаями, когда в Беларусь действительно приезжали высококлассные специалисты с большими зарплатами, устраивались на очень серьезные посты. Но им приходили штрафы с камер слежения — и все, «собирайте вещи и уезжайте из страны».
— Даже если представить, что эти минусы для них существенны, почему тогда, например, наше правительство не работает в сторону того, чтобы привлекать в Беларусь людей из стран Евразийского экономического союза, в частности — из России?
— На самом деле россиян привлекают. Если посмотреть в законодательство, окажется, что в Беларусь очень тяжело приехать мигранту, условия очень строгие: ВНЖ, по сути, можно получить по двум причинам — или по работе, учебе, или вследствие заключенного брака. Получение визы тоже не дает особого преимущества: их дают на слишком короткий срок. Для жителей стран СНГ и украинцев как раз таки закрепиться у нас гораздо легче относительно других. Например, для последних упростили порядок приема на работу после начала войны.
Для россиян переехать в Беларусь — еще легче: как минимум им можно до 90 дней находиться у нас без регистрации, а чтобы въехать, не нужны никакие документы. Но, конечно, это все еще не самый благоприятный режим.
— Тогда все-таки почему представители экономического блока, понимая, что проблема есть, не приходят в МВД и не говорят: «Ребята, давайте мы это поменяем»?
— Здесь мне судить сложно. Но надо сказать, что в управлении государством всегда задействовано много механизмов. Это не работает так, что кто-то один самый умный и обо всем помнит, всем управляет.
Обычно все-таки в стране есть СМИ, негосударственные организации, правозащитники, которые поднимают те или иные важные темы. И когда представители перечисленных групп не общаются с правительством, не указывают им на какие-то пробелы, которые существуют: о тех же пяти «административках» и их неудобстве, например, — то там могут никогда об этом и не узнать.
Сейчас многие из этих механизмов в Беларуси сломаны. Опять же, еще во времена расцвета ПВТ, например, его руководство лично для себя пролоббировало правила устройства мигрантов на работу. То есть все эти бредовые законы, о которых я говорил, не касались людей, которые приехали работать в ПВТ. Но для всех остальных их не отменили. Поэтому, очевидно, пока у силового блока есть власть, они будут ее беречь и видеть угрозу во всем. В мигрантах в первую очередь.
«Часть людей всегда скажет: „А зачем нам эти мигранты?“»
— Сейчас, конечно, власти могут связать активность айтишников в ПВТ на протестах 2020 года и «либерализацию» этого сектора, частью которой было послабление миграционных правил. Но до того времени, казалось бы, можно было успеть сделать вывод, что можно привозить кадры из-за рубежа и это не вызывает коллапса в обществе. Наоборот, помогает экономике. Почему такие выводы, судя по всему, не были сделаны?
— Мигранты — это всегда очень политизированная тема. Когда встает такой вопрос, часть людей всегда скажет: «А зачем нам эти мигранты?» Некоторые себе представляют, что все мигранты приезжают чуть ли не каждый со своим барашком, чтобы резать его на главной площади. Другим не нравятся высокооплачиваемые приезжие, ведь «почему они получают у нас эти зарплаты, это мы здесь родились, а почему-то у них в обслуге».
Видимо, в привлечении мигрантов не было никакой невероятной надобности, и правительство предпочитало эту тему не сильно и трогать.
Еще важно понимать, что мигранты всегда находятся в ущемленном положении. Допустим, если это низкоквалифицированный рабочий, то он, вероятно, недостаточно обеспеченный человек, который приехал на заработки. У него даже не будет рядом бабушки, которая и кабачок с дачи передаст, и бычка кусок, а у условного беларуса такая бабушка есть.
У таких приезжих людей нет ресурса жаловаться, что им надо каждый год ходить какие-то бумажки получать, платить за регистрацию, еще что-то. По сути, за права мигрантов могут бороться только граждане. Но, уверен, беларусы и беларуски даже не задумывались никогда обо всех этих нюансах законодательства. А ведь у нас для приезжих даже гражданство получить сложнее, чем в США.
— Чтобы приезжало больше людей, вы предлагали упростить возможность приехать в Беларусь, облегчить процесс получения гражданства и «улучшить законодательство». Под этим и имелось в виду шлифование нюансов, которые мы обсуждаем?
— Да, стоит устранить все эти препоны и сделать так, чтобы мигрант, по сути, стал таким же жителем страны, который разве что не имеет права голосовать. Это обычное дело для трудовых мигрантов — мировая практика. У нас же постоянно придумывают все наоборот: к примеру, медицина для иностранцев дороже, чем для беларусов. Хотя мигранты приезжают и платят так же, как беларусы. Вообще мигрантам сложнее укрывать доходы, так что они, скорее наоборот, более добропорядочные должны быть в этом плане. А у нас постоянно хотят чего-то еще содрать с таких людей.
Так что первое, что надо сделать, это чтобы мигрантам нормально жилось в стране. Второе — надо, конечно, работать над имиджем этой самой страны. Если там думают, что игры с объявлением смертной казни, а потом помилованием гражданина Германии пройдут, то вряд ли. Они думают, что гражданин Узбекистана или Азербайджана не смотрит новости? Или с ходу поймет, что это такая хитрая политическая игра?
Здесь Лукашенко ошибается. Скорее всего, гражданин Узбекистана или Азербайджана примерит на себя, что он может запросто внезапно стать террористом, и в Беларусь не поедет. Новостям как раз особенное внимание уделяют люди, которые обдумывают переезд: что пишут про эту страну, что в ней происходит. Не выписывают ли там случайно приезжим смертные казни опять же.
— Если, условно, завтра в Беларуси сменится власть и закончатся репрессии, а также вернется большинство уехавших (хоть и не все), то привлечение мигрантов останется актуальным для страны?
— Да, проблема никуда не исчезнет. На обычном человеке приток мигрантов отразится в лучшую сторону: пенсия повысится, потому что она будет выплачиваться из отчислений этих самых мигрантов в том числе. Какие-то услуги будут дешевле, потому что будет больше людей, соответственно, и больше тех, которые будут эти услуги предоставлять. Легче починить машину, подстричься, дом построить — что угодно. Местное население все равно выигрывает больше.
Конечно, с миграцией надо аккуратно. Нельзя сказать, что привезти в Беларусь сразу миллион мигрантов — это отличная идея. При населении в девять миллионов человек такое число новоприбывших вряд ли можно как-то хорошо и быстро ассимилировать, чтобы они стали частью нашего общества, как-то более или менее вошли в культурный фон. Собственно, поэтому и важны программы адаптации: чтобы люди не создавали какие-то этнические гетто. И поэтому важно наперед думать о том, что если этот мигрант приедет, то какое у него будет рабочее место, что этот мигрант приносит нашей стране?
Из хорошего — мы не пионеры в этом деле. Все европейские страны используют миграцию как один из инструментов своей демографической политики. Некоторые наделали ошибок, у некоторых все успешно. Поэтому нам есть у кого учиться.
— А есть страны, похожие на нашу и где политика привлечения мигрантов сработала позитивно? Потому что, наверное, первые ассоциации с подобным — это США и Германия, но они даже близко не стоят с Беларусью, ни по уровню жизни, ни даже по количеству населения.
— Смотря по чему оценивать эту «похожесть». Если по населению, то можно рассмотреть тот же Израиль (там живет около 9,5 миллиона человек. — Прим. ред.). Конечно, можно отметить, что они привлекали не мигрантов, а евреев — то есть людей такой же национальности, как и люди, которые и так жили в Израиле. Но так сказать можно лишь с большой натяжкой: очевидно, что еврей, который всю жизнь прожил в Йемене, еврей, родившийся во Франции, и еврей, выросший в Советском Союзе, это три культурно разных человека.
Тем не менее для Израиля эмиграция сыграла очень большую и позитивную роль в развитии страны. Эта страна из — скажем прямо — отсталой в экономическом и технологическом плане стала одной из самых развитых. В частности, этот выигрыш пришел из-за того, что ставка делалась на советских евреев с высшим образованием, которые вложились в строительство современной наукоемкой экономики.
Если рассматривать культурно близкие нам страны, можно обратить внимание на Польшу. Там тоже довольно специфическая демографическая политика привлечения мигрантов — они приглашают в страну похожие на себя, близкие этносы. Вот, например, та же самая программа карты поляка. Конечно же, никакая это не просто «карта» — по сути, это была демографическая программа по привлечению этнически близких мигрантов. Так Польша «набрала» себе много беларусов, украинцев. Для них это важный инструмент, чтобы стабилизировать количество населения.
Есть и неудачные примеры, когда страны, например, Северной Европы после некоторого успеха по привлечению небольших групп мигрантов начали зазывать и привлекать большие группы мигрантов из довольно бедных и часто мусульманских стран. И оттого что это сразу были большие группы, они не начинали входить в шведскую, датскую культуру, а оставались жить своими гетто и плохо вписывались как в культуру, так и в экономику страны. Так что, безусловно, это неидеальный инструмент — надо еще понимать, как им пользоваться.
— На что бы вы делали ставку, если бы стояла задача как-то привлечь мигрантов в Беларусь? Все еще не кажется, что у нас есть какие-то преимущества даже по сравнению с приведенными примерами — даже если представить, что репрессий больше нет.
— Если мы будем рассматривать будущую Беларусь как ту, что была в 2019 году, то, может, это не самая привлекательная страна в мире, но у нас все же есть несколько конкурентных преимуществ. В первую очередь — это высокоразвитые отдельные сектора. Тот же ПВТ был более концентрированный, чем во многих странах СНГ, и мог похвастаться быстрым ростом и развитием. Часть специалистов привлекалась туда — и его конкурентное преимущество только наращивалось.
Дальше уже можно думать, из каких стран и каких людей еще мы бы хотели привлечь. В этом смысле Беларусь когда-нибудь могла бы быть такой страной, где, с одной стороны, близкая культура для какого-нибудь россиянина, украинца, казаха, узбека — то есть не слишком далекая. С другой стороны, мы могли бы предложить те самые «стабильность, порядок, чистоту». Приезжаешь — и все, и живешь спокойно, все хорошо. И тебя не преследует милиция за выпады против президента Путина, против президента Токаева и так далее. Я думаю, мы могли бы как-то пытаться позиционировать себя таким «похожим на Европу оазисом постсоветских стран».
Это достаточно выгодная позиция. Конечно, это и политический вопрос — захотят ли на это идти люди, беларусские политические силы. Но в целом у нас есть огромный блок постсоветских стран, среди которых все еще нет ни одной, которая была бы достаточно стабильна, достаточно демократична и сохраняла бы приветливость по отношению к соседям. У той же Украины, думаю, после войны будут очень большие шансы на хороший экономический рост и на путь в сторону Европы. Но там вряд ли по понятным причинам будет очень теплое отношение к прибывшим гражданам России или Беларуси. Сейчас Казахстан делает попытки быть таким «оазисом», но там все-таки хотят еще и сохранять авторитарную власть.
В случае если Беларусь изменится, то можно будет все равно смотреть в сторону мигрантов из России: это большая страна, и хорошие люди там тоже есть. Но из 140 миллионов россиян, уверен, можно легко найти несколько десятков тысяч образованных, мыслящих по-европейски, с предпринимательской жилкой и так далее. Для части из них будет комфортнее жить в стране, которая похожа на Европу, но где также понимают по-русски и, к примеру, более понятные школы и детские сады, чем в Швейцарии.
— А если говорить про сегодня? Какие варианты есть у того же Головченко?
— Высококвалифицированного специалиста, того же айтишника, переманить в Беларусь, думаю, сейчас очень сложно будет. Если у него есть проблемы с властью в России или Казахстане, то Беларусь его от них никак не оградит и жизнь спокойнее не сделает. Плюс опять же: такой человек прочитает новости — и просто не поедет.
Низкоквалифицированных специалистов, наверное, можно привлечь. Если говорить о людях, которые «газет не читают, политикой не интересуются», буквально живут в деревне, и тут им предлагают поехать в Беларусь на завод или на стройку. Это может кого-то привлечь: Беларусь все еще гораздо демократичнее, чем Туркменистан.
Хоть какой-то поток мигрантов уже лучше, чем ничего. Но, как я заметил ранее, здесь главное не переборщить, чтобы люди адаптировались и ассимилировались в стране.
