Организованный (пусть пока и элитарный) туризм появился в XIX веке, в первой половине ХХ века он стал массовым, но до Беларуси эти тенденции добрались с опозданиями. Увидеть всю нашу страну любопытные иностранцы смогли только в 1950-е годы. Какими были их впечатления, на что они жаловались и чем восхищались? Мы прочитали книгу доктора исторических наук Александра Гужаловского «У светлую будучыню! Беларускае грамадства эпохі „адлігі“ (1953−1968)», которая в этом году вышла в издательстве Романа Цимберова, и рассказываем о французском стриптизе в Гродно, покупке беларусами у иностранцев косметики и шоке приезжих от увиденного в нашей стране.
«Иметь такие туалеты — не уважать самих себя»
Фраза «увидеть всю нашу страну» употреблена не просто так. До Второй мировой войны территория Беларуси была разделена между Варшавой и Москвой. В СССР не приветствовались, а потом и вовсе не разрешались визиты туристов. А вот в западной части страны варшавские власти способствовали визитам в Западную Беларусь отдыхающих из других регионов межвоенной Польши. Целью было сформировать положительное общественное мнение о польской государственности и постепенно «привязать» западнобеларусские земли к ней. В результате в 1930-е годы регион ежегодно посещало около 100 тысяч путешественников. Постепенно в туристическое движение начало включаться и местное население (в первую очередь ученики школ и жители крупных городов).
Однако в 1939-м началась Вторая мировая война, Беларусь была объединена под властью коммунистов и Иосифа Сталина, после чего нашим предкам надолго стало не до туризма.
Ситуация изменилась в 1953-м после смерти кремлевского диктатора. Вскоре к власти пришел Никита Хрущев, при котором началась непоследовательная политика оттепели. Методы Сталина осудили на ХХ съезде партии, из ГУЛАГа выпустили заключенных. Во внутренней политике происходила определенная либерализация, однако сомневаться в коммунистической теории никому публично не разрешалось. Во внешней политике Хрущев пошел на контакты с западными лидерами, но своими действиями поставил мир перед угрозой Третьей мировой войны (речь о Карибском кризисе, когда СССР разместил свои ракеты на Кубе недалеко от территории Соединенных Штатов).
Новая внешнеполитическая доктрина СССР предусматривала постепенное восстановление в стране международного туризма. В том же году Министерство внутренних дел частично сняло ограничения на перемещение иностранцев по территории государства. Глава БССР Николай Патоличев предупредил Кремль, что это «дает возможность безнаказанно проникать на территорию БССР вражеской агентуре». Но там его сообщение оставили без ответа.
В 1955-м открылось минское, а потом и брестское отделения общества «Интурист». Как отмечает Гужаловский, с самого начала на эту структуру, помимо выполнения непосредственных задач по обслуживанию иностранных путешественников, возложили обязанность формировать положительный имидж СССР и демонстрировать преимущества социалистического общества. А для этого требовался максимальный контроль над туристами, которые могли во время поездок увидеть или услышать «не то, что нужно». Поэтому руководство «Интуриста» требовало от партнеров за рубежом стопроцентной оплаты всего комплекса туруслуг, в том числе постоянного сопровождения гостей гидами-переводчиками. Помимо своих прямых обязанностей те должны были следить, чтобы визитеры случайно не увидели какой-либо «крамолы». Это вызвало недоразумение и раздражение у многих туристов, но интерес к стране, которая еще недавно была закрытой, перевешивал.
В 1957 году на территорию БССР въехало более 110 тысяч иностранных гостей. Такая большая цифра объяснялась проведением в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Неудивительно, что в 1958-м количество туристов уменьшилось вдвое. Но в последующие годы число визитов постоянно увеличивалось. В 1968-м, в конце эпохи оттепели, на территорию Беларуси въехало 72,6 тысячи иностранных туристов (19,8 тысячи из которых посетили Минск).
Вообще же туристические группы были очень разнообразны. Они состояли, например, из венгерских студентов, ветеранов германского рабочего движения (то есть старых коммунистов из ГДР), французских учителей, шведских футболистов, индонезийских парламентариев и исландских профсоюзных активистов. В октябре 1957 года колумнист The New York Times Джеймс Рестон после автопутешествия из Бреста в Москву заявил, что Минск — это «символ успеха советского правительства в восстановлении [страны]», «крестьяне чувствуют себя уверенно и хорошо питаются», а западная часть республики ему напомнила «открытые пространства Соединенных Штатов за рекой Миссисипи».
Но такие положительные отзывы скорее были исключением. В 1959-м вице-президент американской туристической компании Tom Maupin Джордж Хаммонд обратился к руководству «Интуриста» с письмом: «Как Вы знаете, первые впечатления очень важны. Наша первая ночевка в СССР произошла в Минске. Отель и обслуживание в ресторане произвели на всех пассажиров и на меня лично ужасное впечатление. В туалетных комнатах гостиницы „Минск“ (находится в столице на современной площади Независимости. — Прим. ред.), открытой несколько месяцев назад, все еще лежит строительный мусор. <…> Обслуживание в ресторане слишком медленное, еда подавалась еле теплой, с толстой пленкой застывшего жира на поверхности. <…> Несмотря на холодную, дождливую погоду, отель не отапливался. Нам пришлось сидеть в номерах и фойе в пальто».
В своих претензиях он был не одинок. В том же 1959-м пассажиры «поезда дружбы» из ГДР (коммунистической Германии, которая была под контролем Москвы) после осмотра Минска так сформулировали свои впечатления: «Вы построили хорошие здания, чувствуется, что вы с любовью относитесь к людям, создаете им условия для хорошего отдыха, но иметь такие туалеты — не уважать самих себя». Как отмечает Гужаловский, еще больше претензий к беларусскому сервису было у гостей из стран западного мира, которые жаловались на отсутствие информационных бюро, пунктов быстрого питания, носильщиков на вокзалах, а также на плохую междугороднюю телефонную связь. В таких условиях пропагандировать среди иностранцев советский образ жизни было бессмысленно.
Это понимали и власти. В 1960-м при Минском пединституте иностранных языков (сейчас Лингвистический университет) открыли двухлетние курсы для специалистов, а также выпускников двух первых минских спецшкол (№ 24 и 64) с углубленным изучением немецкого и английского языков — там в частности готовили кадры для обслуживающего персонала в туристической сфере. В 1964-м на факультетах английского, немецкого и французского языков этого же института появились переводческие отделения.
В 1961-м правительственная комиссия во главе с советским первым вице-премьером (в будущем премьером) Алексеем Косыгиным зафиксировала почти полное отсутствие в СССР инфраструктуры для автомобильного туризма, в том числе на главной магистрали страны Брест — Москва. Руководству союзных республик предлагалось составить детальный план строительства заправочных станций, пунктов техобслуживания, мест отдыха и питания, а также системы указателей на английском языке. В документе был расписан даже ассортимент продуктов (крабы, икра, сливки, соки, вина, кофе) для пунктов питания на маршрутах иностранцев. К тому времени один из таких пунктов питания уже действовал в кемпинге в Волчковичах (железнодорожная станция в поселке Ходаково) под Минском — его открыли летом 1959 года.
Дела шли небыстро. В 1965-м московский инспектор проверял условия приема иностранных туристов в Бресте: «КПП оборудован грязной, устаревших образцов мебелью. Окна прикрыты старыми шторами из плюша. Особенно неприглядный вид имеет мебель в комнате представителя таможенной службы: диван и кресла грязные, старые, стол поцарапан. Не выдерживает никакой критики мебель в помещении санэпидемстанции. Такая же картина в помещении представителя „Интуриста“ и зале ожидания. Воды на КПП нет. Крыша здания во время дождя протекает. Автозаправочная станция в Бресте худшая из всех АЗС, которые есть на маршруте Брест — Минск. Площадка АЗС разбитая и грязная. Бензоколонки старые и имеют неприглядный вид. Оборудование единственной в городе гостиницы „Буг“ заурядное».
Только в 1967-м под беларусской столицей открыли мотель-кемпинг «Минский», в 1968-м для иностранцев построили гостиницу «Юбилейная», а также начали открывать магазины «Березка» для их обслуживания.
«Стыдно перед друзьями и врагами, которые рассказывают за границей, что мы нищие»
Как мы упоминали выше, хотя туристов и начали пускать в Советский Союз, никакой вольницы не было. Маршрут и программа пребывания иностранцев были заранее разработаны. Гостей БССР повсеместно сопровождали, время их было расписано, места проживания определены. Но некоторые пытались пойти наперекор запретам.
В июне 1965 года из СССР выслали американского туриста Дж. Сорокина, который, находясь в Минске в составе туристической группы, хотел самостоятельно повидать родственников в одном из беларусских городов. Похожая судьба постигла его соотечественника Дж. Леона, который пытался попасть к родственникам в Бобруйск и предлагал водителям за доставку туда золотые часы. Американец Дж. Сигельман, который в августе 1965 года жил в гостинице «Минск», договорился с носильщиком, чтобы тот свозил его на машине за пределы столицы к родственникам, но их остановили на трассе. Всего, по словам председателя КГБ БССР Василия Петрова, в течение одного только 1965 года с территории БССР выслали десять иностранцев.
Чтобы исключить такую «самодеятельность», в 1955-м в Компартии Беларуси составили секретный список объектов, рекомендованных для осмотра иностранными делегациями. В него попали Государственная картинная галерея (ныне Национальный художественный музей), музеи истории Великой Отечественной войны и Янки Купалы, минские полиграфкомбинат и студия телевидения, БГУ, Ленинская библиотека (сейчас в этом здании находится Совет Республики), Центральный книжный магазин, а также лучшие столичные средние школы и детские сады. В следующем году такие списки появились и в регионах. Например, в Могилевской области насчитывалось 39 таких объектов.
Как отмечает Гужаловский, постепенно количество «туробъектов» увеличивалось. В 1961-м только в Минске их было уже около ста. В 1965-м к списку присоединили озеро Нарочь, Беловежскую пущу, а также несколько охотничьих хозяйств. А вот количество промышленных предприятий и колхозов уменьшили, так как появление там иностранцев «отрицательно сказывалось на производительности труда коллективов».
Такие примеры действительно были. Так, итальянские коммунисты, посетившие в 1961-м Минский камвольный комбинат, поразились плохим условиям труда (пыли и шуму), отпуску ткачих, вдвое меньшему, чем у них на родине, а также низкому, по сравнению с рабочими, заработку инженеров. Исследователь приводит даже такой пример: гости из западноевропейских стран, особенно пожилого возраста, часто плакали, увидев условия, в которых беларусские дети бесплатно отдыхают в лагерях. Причем речь шла о тех местах, которые власти выбрали для показа, — в других, очевидно, было еще хуже.
Но иностранцы могли увидеть действительность и за пределами предприятий. Так, во время осмотра Минска туристка из Гамбурга, владеющая русским языком, остановила на улице женщину пожилого возраста и спросила, как та живет. Женщина ответила, что недавно похоронила мать, сама больна и живет в комнате площадью семь квадратных метров. В деревне Шерешево Пружанского района к туристу, уроженцу этого населенного пункта, подошел грязный, бедно одетый человек и сказал: «Вот видишь, большевики забрали у нас все, и вот как я живу, а ты одет хорошо…» Беларус-эмигрант по фамилии Горбацевич, который летом 1966 года посетил родную деревню в Слуцком районе, увидел «полное вырождение населения» — причиной было регулярное потребление местными самогона. С помощью фотоаппаратов и кинокамер иностранцы нередко фиксировали очереди, грязь, нищету и пьянство.
Впрочем, эти проблемы прекрасно понимали и власти, и само местное население. В июне 1960 года глава КГБ БССР Василий Петров обратил внимание коммунистического лидера республики Кирилла Мазурова на то, что вдоль всей трассы от Бреста до границы с Россией, особенно в Столбцовском, Дзержинском и Городищенском районах (последний через два года присоединили к Барановичскому), много старых домов, бараков, полуразрушенных сараев, бань.
В октябре того же года на имя советского лидера Никиты Хрущева пришло такое письмо от жителей Бреста: «Наш город — это ворота в СССР. Через Брест проезжают все интуристы, делегации, представители зарубежья. В первую очередь иностранцы посещают магазины, интересуются обеспечением и ценами, записывают в блокноты и фотографируют. Мы пишем в печати, говорим по радио и сообщаем на весь мир, что догнали по мясомолочной продукции Америку, вот они и проверяют, не чушь ли это. Что же получается на деле? Более двух месяцев как в Бресте не стало масла сливочного, жиров и даже перебои с подсолнечным маслом. Мясных изделий тоже нет, гречневой крупы уже несколько лет нет в магазинах. Где это все? Если мы самые богатые и у нас все есть, почему же народ выстраивается в очередь, как за хлебом во время войны? Стыдно перед друзьями и врагами, которые рассказывают за границей, что мы нищие».
«В глазах девушки в форменной одежде — ужас»
Несмотря на либерализацию, власти искренне считали, что жители стран Запада — их соперники, а многие туристы только и думают о том, как обмануть советских граждан, выведать какие-то секреты или просто очернить СССР в глазах своих соотечественников.
Конечно, отдельные случаи имели место: в мире шла холодная война. Например, в 1965-м в БССР под видом туриста приехал агент Службы внешней разведки ФРГ (Западной Германии) по фамилии Петровский, задачей которого было завербовать собственного брата. Его разоблачили и осудили (на какой срок, в книге не уточняется). По итогам туристического сезона 1961 года отмечалось, что персонал гостиницы «Минск» регулярно находил «антисоветскую литературу» в холлах, туалетах, под ковровыми дорожками и в других местах. Американские автотуристы нередко предпринимали попытки раздавать жителям БССР брошюры: «США: краткий обзор фактических данных», «Достоинство человека» и другие.
Но чаще речь шла не о фактах, а о фантазиях властей. Например, в 1968 году на летние курсы в Минский пединститут иностранных языков приехали английские и французские студенты-филологи. Но руководство вуза, как отмечал Гужаловский, считало, что молодые люди прошли соответствующую подготовку и получили задание собирать материалы, которые компрометировали БССР — через «несанкционированные» разговоры с местным населением и фотографирование старых зданий. К тому же подавляющее число студентов якобы враждебно относилось к советской действительности и «достижениям советского народа».
За туристами день и ночь следил КГБ. С целью сделать передачу информации более оперативной в начале 1960-х вдоль трассы Брест — Москва даже построили ведомственную телефонную линию КГБ — МВД.
Добровольными помощниками органов были «бдительные» граждане. В 1961-м такие минчане задержали двух западногерманских профессоров, которые фотографировали полуразвалившиеся дома, пьяных на Комаровке, неопрятно одетого крестьянина и так далее. Фотопленку у туристов изъяли. В том же туристическом сезоне жители Минска запретили французскому туристу снимать 9-летнего ученика, заподозрив, что тот будет представлен на фотографии как нищий. Летом 1968-го в одно из минских отделений милиции доставили британских ветеранов Второй мировой войны, которые сфотографировали огромную очередь у бочки с сухим вином на одной из улиц беларусской столицы.
Другие же граждане пользовались новыми возможностями, открывшимися с приездом иностранцев в БССР. Например, упомянутого выше американца Леона задержали в туалете гостиницы «Минск» во время продажи беларусам долларов и часов. Горничные же нередко покупали у иностранцев одежду и косметику.
Случались и достаточно комические случаи. Писатель Алексей Карпюк в 1961—1965 годах исполнял обязанности руководителя гродненского отделения «Интуриста». В мемуарах он вспоминал случай, произошедший в 1963-м в поезде Париж — Москва. Во время его остановки в Гродно к Карпюку с плачем обратилась проводница вагона, где ехали французские студенты: «Товарищ начальник „Интуриста“, скорее в мой вагон, там голая!» Далее приведем отрывок из мемуаров Карпюка «Развітанне з ілюзіямі» полностью:
У цэнтры вагона і праўда зусім распранутае дзяўчо. Вакол яе — цеснае кола маладых французаў. Худзенькая, бялявая францужанка з гарэзлівай усмешкай какетліва азіраецца ды прыціскае далонямі кончыкі маленькіх грудзей. Спектакль ёй гэты яўна падабаецца. Хлопцы рагочуць.
— Вы навошта яе раздзелі? — пытаюся па-англійску.
У адказ — хітраватыя ўхмылкі.
— Апраніце!
Маладыя блазнюкі — рабенькія, хударлявыя, пухлыя, белыя і мулаты, іншыя ў акулярах, абцёмканых джынсах, пакамечаных каўбойках, засціраных майках — дружна абураюцца:
— Навошта апранаць?
— У яе такое ўсё прыгожае!
— Вы толькі прыгледзьцеся, сэр, як прырода папрацавала над дасканаласцю форм гэтай істоты, — цуд!
— Рафаэля, Гою, Рэнуара — усіх вялікіх людзей такія натхнялі на шэдэўры!
— Без іх не было б прагрэсу!
— Яна каралева прыгажосці нашага вагона!
— Толькі што мы яе выбралі!
— Аднагалосна!
— I не дзе-небудзь — на польска-беларускай граніцы! У старажытным горадзе вашым — Гародні!
— А зараз будзем выбіраць каралеву цягніка!
— Мусье, запрашаем і вас на выбары!
— У шосты вагон!..
Стараючыся не зарагатаць, з афіцэрам-памежнікам тлумачым вясёлым вісусам парадкі на нашай тэрыторыі. Слухаюць, бы школьнікі, што змовіліся нашкодзіць. У душы абодва адчуваем: толькі мы адыдзем, і яны зноў зоймуцца сваім. Крочым на выхад. Правадніцы кажу:
— Што ты ім зробіш? Французы!
У вачах дзяўчыны ў форменным адзенні — жах.
Как подытоживает Гужаловский, «„оттепель“ вновь открыла Беларусь для окружающего мира. Во второй половине 1950-х — первой половине 1960-х гг. Минск посетили туристы из 94 стран. Вместе с иностранцами на эту сторону железного занавеса пришли новые технологии, мода, музыка, а главное — новые мысли, которые воспринимала прежде всего интеллигенция. Иностранные туристы явились ретрансляторами либерально-демократических ценностей, интеллектуальной свободы, а также технических инноваций, действовавших на жителей Советской Беларуси завораживающе. Несмотря на усилия „Интуриста“, <…> иностранцы прекрасно видели все недостатки „развитого социализма“».
Читайте также
