В Беларуси снова начинают употреблять термин «враг народа». Рассказываем, почему это зловещий знак

В публичном пространстве Беларуси все чаще произносят, казалось бы, давно забытый термин «враг народа». В Витебском государственном университете к годовщине Октябрьской революции решили провести игру с таким названием, выражение все чаще звучит в государственных СМИ и даже из уст чиновников. Понятие «враг народа» обычно ассоциируют с Советским Союзом и периодом Большого террора, однако на самом деле он имеет куда более долгую историю, уходящую в тысячелетия. Вспоминаем, кого объявляли «врагами народа» раньше и к каким последствиям это приводило.

Кого называют «врагами народа» в Беларуси?

Последний резонансный эпизод с упоминанием врагов народа случился на днях в Витебском государственном университете. Там ко дню Октябрьской революции для студентов и лицеистов решили провести патриотические караоке и игру «Враг народа». Исходя из описания на сайте самого университета, это должна быть настольная ролевая игра по мотивам «Мафии».

В том, что в Витебске именно так назвали игру на основе «Мафии», спрятана злая ирония. Если кратко вспомнить суть этого развлечения, то в ходе игры люди пытаются вычислить находящихся в их числе предателей («мафию»), принимая решение об «убийстве» отдельных игроков, после чего они обязаны раскрыть свою реальную роль. В процессе нередко происходят ошибки, из-за чего «погибают» и ни в чем невиновные участники. Исторические параллели очевидны — примерно то же самое происходило в СССР во времена нахождения у власти Иосифа Сталина: многих людей тогда расстреляли без наличия серьезных доказательств того, что они действительно совершили какое-либо преступление.

Произошедшее в Витебске можно было бы списать на неудачную шутку (с исторической точки зрения организаторы правы: во время большевистской революции в 1917 году выражение «враг народа» действительно было в ходу — об этом мы еще скажем) или слабое знание истории организаторами игры. Но во время советского террора в Беларуси погибли как минимум десятки тысяч человек, были репрессированы другими способами — сотни тысяч. А потому такое название игры не может не звучать кощунственно.

Но то, что выражение «враги народа» возвращается в обиход, заметно и по другим сферам жизни. В пропагандистских государственных СМИ так называют многих противников действующей власти. На YouTube-канале сотрудника СТВ Григория Азаренка 21 октября вышел ролик, озаглавленный так: «Александр Лукашенко и Александр Дугин. Великие смыслы философии и политики. Либерасты — враги народа».

В начале авторской передачи на СТВ Азаренок говорит: «Какая идейная основа у коллаборантов? У наших врагов и предателей. Кто он, [наш] главный враг? Либерал. Это непревзойденная сволочь! В центр мироздания он поставил себя, свои хотелки, свои жалкие желания, свою никчемность, свои слюни, которые он пускает при виде западных витрин. Раб айфонов, раб джинсов, раб своего брюха».

Можно предположить, что подобные выражения можно услышать только от наиболее одиозных пропагандистов, однако это не так. Врагами народа своих противников называют и представители власти, и в первую очередь — Александр Лукашенко.

«Все будет идти от народа, — сказал политик в тот же день, 21 октября, на общевойсковом полигоне Обуз-Лесновский, комментируя информацию о том, что участников во Всебелорусское народное собрание будет назначать лично он. — И нет такой необходимости Лукашенко там всех назначать. Ну, а уж те „свекловидные“ товарищи (речь о представителях оппозиции. — Прим. ред.) — они туда не попадут. Это точно. Их никто не выберет. Это враги народа. Врагам народа там делать нечего. Люди со своей точкой зрения — пожалуйста, по определенным правилам, которые для всех будут установлены. Если им будет оказано доверие на выборах, они туда попадут».

Это далеко не первый раз, когда Лукашенко использует такой оборот. Примечательно, что «враги народа» в его речи обычно появляются во время политических и экономических сложностей в стране.

«Это не оппозиция, это просто враги народа, потому что они делают то, что недопустимо ни в одном государстве, даже самом демократическом», — говорил он в 2009 году на фоне продолжавшегося мирового финансового кризиса (так Лукашенко прокомментировал призывы оппозиционных политиков к Западу прекратить сотрудничество с Минском и, в частности, блокировать участие Беларуси в проекте Евросоюза «Восточное партнерство»).

«Эта вся шелудивая масса небольшая, которая топчется на площадях, не то мычит, не то топает, не то кричит. Они хотят воспользоваться моментом. Они прекрасно понимают, что каждый день мы из этого положения, паники, которую создали сами в начале года, будем выходить, и мы выходим <…>, — говорил Лукашенко во время финансового кризиса в стране в 2011 году. — Вся эта пятая колонна понимает: еще три месяца — и люди забудут, что у нас где-то какие-то цены поднялись, другие проблемы возникли, и тогда уже оснований топать и мычать не будет. <…> Вот почему они считают себя оппозицией. Какая эта оппозиция: сегодня в СМИ пошли предложения, чтобы экономически задушить Беларусь. Это опять новый виток начался. Это враги народа, эта пятая колонна, поэтому им все плохо».

Употребление выражения «враг народа» может казаться безобидным риторическим приемом, однако история говорит, что это не так. Мы вспомнили три примера из прошлого — и в каждом из них появление термина в общественной жизни влекло за собой кровавые события.

Древний Рим: «враги народа» — политические противники и сумасбродные императоры

Для того чтобы стать врагом народа, нужен народ. Это, казалось бы, простое условие далеко не всегда можно было выполнить в прежние века. В большинстве государств древности власть не опиралась на населявших его людей, а сам народ, соответственно, не имел какой-либо политической субъектности.

Иначе была устроена Римская республика — там, как и в современных странах, источником власти считался именно народ, то есть граждане Рима. Полное латинское название государства — Res publica Populi Romani — переводится как «общее дело народа Рима». Граждане государства проводили собрания, на которых принимали законы и избирали исполнительную власть в виде магистратов. Также в государстве существовал Сенат (собрание высшей знати), куда назначались бывшие магистраты — этот орган заведовал казной и внешней политикой Рима.

Именно к эпохе Древнего Рима ученый-юрист Сергей Шишков относит первое появление термина «враг народа». Любопытно, что по своему времени оно совпало с процессом распада республики и установления в Риме диктатуры. Главными действующими лицами были два политических тяжеловеса: Гай Марий и Корнелий Сулла. Первый происходил из плебейского рода и представлял народную «партию» популяров, второй же был патрицием.

Марий добился огромных успехов в военном деле, реформировал армию и разбил варварские войска, угрожавшие Риму, благодаря чему рекордные семь раз избирался консулом — то есть занимал высшую государственную должность в Римской республике (всего в Риме избиралось по два консула каждый год). С помощью законов, предложенных трибуном Публием Сульпицием, Марий попытался окончательно узурпировать власть, однако Сулла со своей армией совершил поход на Рим. Марию пришлось бежать, а столицу республики впервые в ее истории захватила армия — причем ее собственная.

Сулла узурпировать власть не стал, хотя имел для этого все возможности. Армию он сразу отправил готовиться к высадке в Греции, а сам попытался вернуться к прежнему укладу. Одновременно Сенат принял закон, по которому Марий, его сын, Сульпиций и еще девять человек были объявлены hostis publicus — то есть буквально «врагами народа». Речь шла об их попытке подорвать демократическое устройство Рима. В качестве наказания было избрано «лишение воды и огня» — то есть запрет на проживание со своими гражданами или высылка из республики. Изгнанник лишался имущества и гражданства, а в случае возвращения любой мог безнаказанно его убить.

Так и произошло со многими людьми, которых Сенат назвал «врагами народа» — например, Сульпицием. Однако Марию удалось выжить — он смог переправится в Африку и укрылся в развалинах Карфагена. Тем временем Сулла направился с армией в Грецию в давно запланированный поход. В его отсутствие Марий вновь высадился в Италии, объединился со своими сторонниками и захватил Рим, устроив в нем резню поддерживавших Суллу людей. В частности, законного консула Гнея Октавия убили прямо на форуме, а его голову выставили на всеобщее обозрение. Такая же судьба ждала многих сенаторов.

Правда, и сам Марий, объявивший себя консулом, правил недолго — после элегантной победы он начал спиваться и в 86 году до нашей эры умер. Сулла тем временем вернулся со своей армией из победоносного похода в Грецию, высадился на юге Италии и начал новую кампанию против марианцев. На сей раз поход на Рим также не составил особого труда: население республики, недовольное действиями Мария, склонялось к поддержке его соперника. В итоге после нескольких крупных битв марианцы были разбиты, а все их лидеры, включая сына Мария, — уничтожены.

На сей раз Сулла решил не повторять прежних ошибок — и забрал власть целиком. В 82 году до н.э., впервые за более чем 100 лет, в Риме избрали диктатора — то есть чиновника с широкими полномочиями, ответственного за управление страной в трудный период. Причем власть прежних диктаторов ограничивалась 6 месяцами, на сей же раз Сулле выдали мандат «до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясенная междоусобными распрями и войнами, не укрепится». Было принято постановление, предоставлявшее ему право назначать смертную казнь, конфисковывать имущество, основывать колонии, строить и разрушать города, давать и отнимать престолы. Кроме того, сенаторы объявили, что все мероприятия Суллы — как в прошлом, так и в будущем — по умолчанию признаются законными.

Но главным и, наверняка, самым известным нововведением Суллы, нацеленным на борьбу с инакомыслием, стали проскрипции. Проскрипционные списки были в республике и раньше — с их помощью оглашали имена неплатежеспособных должников. Однако при Сулле в списки начали вносить людей, которых нужно было ликвидировать — на первых порах речь шла преимущественно и личных врагах диктатора.

Списки вскоре стали пополняться именами богатых римлян, далеких от политики. С помощью их убийства многие попросту обогащались, ведь исполнителям «приговоров» выплачивали 40 кг серебром, а в случае, если проскрибированного убивал раб, то последний получал свободу. Зарабатывали на смертях «врагов народа» и приближенные Суллы, которые распродавали имущество убитых. Точное число погибших во время проскрипций неизвестно, обычно приводятся цифры в несколько сотен или несколько тысяч представителей разных сословий. Под угрозой смерти тогда был даже молодой Гай Юлий Цезарь.

Политика проскрипций сохранялась и при сменивших Суллу политиках. Она стала одним из символов упадка Римской республики и демократии в ней — роль выборных органов упала, страной правили «триумвираты», в которые входили военные и знать. В 27 году до н.э. в стране официально был установлен принципат, превративший республику в монархию — Римскую империю.

Французская революция: тысячи убитых за «свободу, равенство и братство»

После падения Западной Римской империи понятие «враг народа» ушло из обихода на более чем тысячу лет. Причина проста — в Европе установился феодальный строй, в котором народ перестал играть определяющую роль. Власть монархов опиралась не на мнение людей, а на бога — считалось, что именно он дает им «мандат» на правление. Соответственно, политических противников объявляли «врагами бога», а не народа.

Однако в конце XVIII века все начало меняться. Сначала в 1787 году принимают Конституцию в США, в которой четко обозначено, что источником власти и суверенитета является народ. Уже через два года во Франции пала крепость-тюрьма Бастилия — а вместе с ней и абсолютная монархия. Под лозунгом «свобода, равенство, братство» была провозглашена республика, в которой все граждане были равны между собой в правах. «Суверенитет зиждется в народе; он един, неделим, не погашается давностью и неотчуждаем», — говорилось во французской Декларации прав человека и гражданина.

«12 сентября того же [1787] года вышел первый номер газеты „Друг народа“. Ее издавал один из вождей революции Жан-Поль Марат, получивший от своих единомышленников одноименный почетный титул. Вскоре друзьями народа стали называть себя все наиболее активные революционеры. Противники революции сделались, разумеется, врагами народа, а заодно и врагами нации, родины, свободы, государства. Такими зловещими эпитетами пламенные патриоты клеймили своих политических оппонентов», — пишет Сергей Шишков.

Одной из самых влиятельных групп французских революционеров были якобинцы — участники политического Якобинского клуба, которые были сторонниками абсолютного равенства в обществе, достичь которого, по их мнению, можно было самыми радикальными мерами, включая террор. Клуб очень быстро набрал популярность, а в июне 1793 года его сторонники окружили парламент (Национальный Конвент), изгнали из него своих противников жирондистов (многих затем арестовали и казнили; один из них перед казнью произнес знаменитую фразу о «революции, пожирающей своих детей») и на короткий период захватили власть. Править стали лидеры якобинцев: Максимилиан Робеспьер, упомянутый выше Марат и Жорж Жак Дантон.

Уже в сентябре якобинцы приняли «Закон о подозрительных», который предписывал брать под арест всех «подозрительных». Таковыми объявлялись «враги революции и республики, сочувствующие тирании» — под это определение мог попасть фактически каждый. Тюрьмы быстро заполнились людьми, которых Робеспьер и его сторонники подозревали в нелояльности, начались массовые казни. Для реализации политики государства бы создан ряд комитетов: Комитет общественного спасения, Комитет общественной безопасности, Революционный трибунал. Их представители — комиссары — обладали огромными полномочиями, в том числе по реализации террора. Через сто с лишним лет оба понятия — и «комитет», и «комиссар» — придут в русский язык вместе с победой большевиков, которые вдохновлялись французской революцией.

Последний из упомянутых выше органов, Революционный трибунал, был реорганизован законом от 10 июня 1794 года. Этот же документ вводил юридическое понятие «враг народа» (ennemi du peuple).

Врагом народа можно было назвать любого человека. Однако предполагалось, что над подозреваемыми все же проведут суд — возможно, это должно было уберечь от ошибки? К сожалению, нет. Тайные досудебные допросы для врагов народа были упразднены — их кратко допрашивали на самом суде. В случае наличия каких-либо улик свидетелей по делу можно было не заслушивать. Защитников обвиняемым не полагалось, казни приводили в исполнение немедленно. Всем гражданам по этому закону давалось право самостоятельно задерживать и передавать властям тех, в ком они видели врагов народа, более того — граждане были обязаны донести на таких людей.

«Революционный трибунал действовал до конца якобинской диктатуры и некоторое время после термидорианского переворота (очередной переворот во Франции произошел в июле 1794 года. — Прим. ред.), хотя его состав полностью обновился, — пишет Сергей Шишков. — Другим стал и состав осужденных, в число которых попал ряд бывших членов этого карательного органа. Так, в марте 1795 года был осужден на смерть бывший общественный обвинитель [Антуан] Фукье-Тенвиль. Ранее, в июле 1794-го, перед Революционным трибуналом предстали Робеспьер и его ближайшие соратники. Но их не судили, ибо, объявленные вне закона Конвентом, они подлежали только судебному опознанию и бессудной казни. В мае 1795 года Революционный трибунал был упразднен. Вынесенные им приговоры успели отправить на гильотину почти три тысячи человек. Общее число жертв революционного террора подсчитать невозможно. Нередко историки приводят такие цифры: 17 тысяч казненных, не считая расстрелянных на месте без суда и следствия».

Все потрясения революционных лет во Франции привели к тому же, что произошло в Риме. После ряда переворотов к власти в 1799 году пришел возвысившийся за годы войны генерал — Наполеон Бонапарт. Он объявил себя консулом, а после смог сосредоточить в своих руках диктаторскую власть и превратился уже в императора. Это в свою очередь привело к наполеоновским войнам — серии военных конфликтов, жертвами которых стали не менее 3 миллионов человек.

СССР времен Ленина и Сталина: сотни тысяч безвинных жертв

Действиями якобинцев во время террора вдохновлялись и многие последователи марксизма. А потому повторение этой практики после революции в России было предсказуемо. Еще в 1905 году во время первой русской революции Владимир Ленин употребил термин «враг народа» по отношению к императору Николаю II. 

Уже после февральской революции, в июне 1917 года, Ленин опубликовал статью «О врагах народа». В ней он писал следующее: «Пример якобинцев поучителен. Он и посейчас не устарел, только применять его надо к революционному классу XX века, к рабочим и полупролетариям. Враги народа для этого класса в XX веке — не монархи, а помещики и капиталисты, как класс».

Однако важно заметить, что термином пользовались не только большевики, но и представители других политических течений той поры. Так, глава Временного правительства Александр Керенский, выступая в марте 1917 года перед делегацией Черноморского флота, заявил: «Прошу вас не верить слухам, распространяемым врагами народа и свободы, стремящимися подорвать связь между Временным правительством и народом». Аналогичный термин в листовках того времени применялся к генералу Лавру Корнилову, поднявшему мятеж и попытавшемуся установить в России военную диктатуру.

Однако главными сторонниками такого определения были именно большевики — причем задолго до прихода к власти Иосифа Сталина. Ленин и его сторонники использовали термин в качестве своеобразного пункта обвинения — первой жертвой, по информации Сергея Шишкова, стал генерал, Верховный главнокомандующий русской армии генерал-лейтенант Николай Духонин, который отказался выполнять распоряжение большевиков о начале мирных переговоров с Германией и Австрией. За это в ноябре 1917-го его сняли с должности и объявили врагом народа. При попытке уехать из ставки в Могилеве Духонин был жестоко убит на перроне вокзала толпой солдат.

В том же месяце большевик выпустили Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции. «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов», — говорилось в коротком документе. В январе 1918-го правительство Ленина объявило врагом народа командующего Румынским фронтом генерала Дмитрия Щербачева. После этого выражение практически пропало из публичного поля.

Однако термин обрел новую жизнь после прихода к власти Иосифа Сталина. В 1920−30-е годы он вел борьбу со своими политическими конкурентами, в ходе которой те нередко получали от самого генсека и советских репрессивных ведомств такое определение. Однако касалось оно и обычных людей. В 1928 году прошло знаменитое «Шахтинское дело» о саботаже и вредительстве в горнодобывающей промышленности — правда, там обвиняемых еще называли «классовыми врагами» (что можно считать синонимом, так как в СССР был один правящий класс и представляющий собой народ — пролетариат).

А уже в 1932 году «врагами народа» официально стали расхитители общественной собственности — об этом говорилось в постановлении ЦИК СССР (в 1936 году термин «враг народа» закрепят в Конституции СССР именно для таких людей, он просуществует в Основном документе Союза до принятия новой Конституции в 1977-м).

«Клеймом „врага народа“ метили лиц, идейно не согласных с политикой партийного руководства, и тех, кто ей активно противостоял. В пропагандистских материалах, в частности, в знаменитом „Кратком курсе истории ВКП (б)“ словосочетание „враги народа“ соседствовало с множеством других унизительных эпитетов и политических ругательств: „изверги“, „подонки человеческого рода“, „белогвардейские пигмеи“, „белогвардейские козявки“, „ничтожные лакеи фашистов“. И все эти „изверги“ и „пигмеи“, как следовало из „Краткого курса…“, „давно уже составляли одну общую банду врагов народа“. Сталинская пропаганда особо подчеркивала: идейные разногласия с генеральной линией партии закономерно и неизбежно перерастают в активное противодействие ей и в итоге приводят несогласного в стан лютых врагов советского социалистического строя», — писал Сергей Шишков.

В чем-то советская практика борьбы с «врагами народа» напоминала французскую, а в чем-то кардинально от нее отличалась. К примеру, смертная казнь в СССР не была единственным возможным наказанием за такого рода «преступления» — многих «врагов народа» отправляли в лагеря или ссылки. В то же время в Советском Союзе, в отличие от якобинского периода, во время следствия применялись пытки — официально запрещенные, но по факту разрешенные лично Сталиным.

«ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия [к арестованным] в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, — следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа», — написал Сталин в сообщении, направленном в партийные органы и региональные отделения НКВД в 1939 году.

Еще одно советское нововведение — появление понятия «член семьи изменника родины», который затем трансформировался в «члена семьи врага народа». Такой термин появился в советском праве в 1934 году (изначально именно для изменников — например, сбежавших за границу военнослужащих, затем — и для политических оппонентов) и предполагал наказание не только для самих «врагов народа», но и для их близких. Супругов и совершеннолетних детей тоже расстреливали, отправляли в лагеря, в ссылку, а малолетних детей, если их не успевали спасти дальние родственники, забирали в детдома с присвоением новой фамилии.

А вот судебные подходы в борьбе с «врагами народа» в СССР были очень похожи на французские. Вскоре после убийства главы Ленинградского обкома партии Сергея Кирова правительство СССР приняло постановление «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов», в котором предлагалось:

1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.
3. Дела слушать без участия сторон.
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.

Однако главное — сущность и назначение термина «враг народа» — что во Франции, что в СССР совпадало: с его помощью можно было уничтожить практически любого человека, даже если он не совершал никаких преступлений. Ужасно, но этим пользовались и многие советские граждане, доносившие на неугодных себе людей. Во время краткого ослабления репрессий, на XVIII съезде компартии в 1939 году, озвучивались такие эпизоды (их также приводит в своей статье Сергей Шишков): «Вот некий клеветник, ни одно из обличительных заявлений которого не подтвердилось, вдруг попросил путевку на курорт. По его собственным словам, он „выбился из сил в борьбе с врагами“. Партиец из Красноярского края по фамилии Алексеев „работал плохо, все свое время отдавая писанию клеветнических заявлений на честных коммунистов и беспартийных“… Здесь „дел“ было у него много, и он завел себе список со специальными графами: „большой враг“, „маленький враг“, „вражек“, „враженок“. Нечего и говорить, что он создавал в районе совершенно невозможную обстановку. В конце концов, он был исключен из партии».

Борьба с «врагами народа» в СССР ослабла лишь после смерти Сталина. Иронично, но, по всей видимости, последним расстрелянным, к которому применялась такая формулировка, стал бывший глава главного репрессивного органа СССР Лаврентий Берия (в опубликованном в печати после казни заявлении Верховного суда он был назван «злобным врагом советского народа»). Общее же число подвергшихся репрессиям как «враги народа» в Советском Союзе неизвестно. Но понять примерные масштабы можно: в справке, подготовленной в 1954 году на имя Никиты Хрущева, сообщалось, что за «контрреволюционные преступления» в период с 1921 по 1954 год были расстреляны 642 980 человек, отправлены в лагеря — 2 369 220, в ссылки — 765 180. Есть и другие, более масштабные оценки. В любом случае можно сказать, что термин «враг народа» сломал жизни миллионам людей, обернулся смертью для сотен тысяч.

Что все это значит для Беларуси?

Сам факт появления определения «враг народа» в публичном пространстве Беларуси не может не пугать. Как показывает история, во всех предыдущих случаях он использовался лишь для одного — массового физического уничтожения оппонентов, а также закручивания гаек в трудные для властей времена. Еще одно последствие — усиление единоличных диктаторских режимов (Рим и Франция превратились в империи, СССР стал личной диктатурой Сталина).

Можно предположить, что из уст Лукашенко выражение звучит лишь как исторический атавизм — все же политик вырос в СССР, а потому может считать его использование допустимым либо попросту неверно толковать его смысл. Однако на то, что стандарты сталинских времен кажутся властям приемлемыми, указывает и многое другое. К примеру, пропаганда уже в открытую призывала граждан доносить на оппонентов власти.

Все это выглядит крайне зловеще, а потому использование термина «враг народа» для названия игры в университете еще более возмутительно: в учреждении образования должны были найтись люди, которые бы указали на негативный бэкграунд термина.

Об опасности термина в завершении своей статьи говорил (пусть и относительно России) и Сергей Шишков, на которого мы часто ссылались в этом тексте. «В России тоже еще не перевелись любители использовать слово „враг“ по отношению к своим оппонентам в публичных речах и призывах. Признаюсь, меня это беспокоит. „Не буди лихо, пока оно тихо“. Ведь враг — это не тот, с кем следует вести полемику или пытаться найти разумный компромисс, а тот, кого в беспощадной и непримиримой борьбе необходимо обезвредить и разгромить. Несдающийся враг подлежит уничтожению. Именно с этой целью государственные мужи суровой Римской республики ввели в обиход понятие hostis populi. И даже сегодня, спустя более двух тысячелетий после его появления, всем нам нельзя забывать горьких уроков истории, когда под лозунгом борьбы с „врагами народа“ осуществлялось массовое истребление людей», — пишет юрист, и с ним сложно не согласиться.